Суперанская А. В. Имя – через страны и века. М: Издательство ЛКИ, 2007. 192 с.
Тан 1926 – Тан В. Г. Еврейское местечко в революции // Еврейское местечко в революции / Ред. В. Г. Богораз-Тан. М.; Л.: Государственное издательство, 1926. С. 7–26.
Троцкий 1924 – Троцкий Л. Вопросы быта // Юный пролетарий. 1924. № 1. С. 5.
Kolonitskii 1993 – Kolonitskii B. «Revolutionary Names»: Russian Personal Names and Political Consciousness in the 1920s and 1930s // Revolutionary Russia. 1993. Vol. 6. № 2. P. 210–228.
Munitz 1972 – Munitz B. Identifying Jewish names in Russia // Soviet Jewish Affairs. 1972. Vol. 2. № 1. P. 66–75. DOI: 10.1080/13501677208577114
“Marginal Name”: Peculiarity of the Soviet Jewish Names
Svetlana Amosova
Institute of Slavic Studies, RAS, Moscow, Russia
Researcher
ORCID: 0000–0001–7614–6549
Center Judea-Slavic Institute for Slavic Studies, RAS,
119991 Moscow Leninsky pr., Build. 32-А
Phone: +7(495) 938–17–80 Fax: +7(495) 938–00–96
E-mail: sveta.amosova@gmail.com
DOI: 10.31168/2658–3356.2022.11
Abstract. This article discusses the mechanisms and strategies for choosing names that were adopted by Jews in the 1920s and 1930s. It draws upon material recorded during field work in 2000–2022 in Ukraine, Moldova, and Russia, as well analysis of announcements about changes of names in the Bulletin of the Leningrad Regional Executive Committee and the Leningrad Council from 1924 to 1932. Soviet laws in the first years after the revolution allowed citizens to freely change their names; as a consequence, religious institutions lost their previous control over the matter. This led to the development of new practices for naming, as well as the use of new names entirely. Not only was the tradition of giving names in honor of a deceased relative preserved, it was transformed.
Keywords: naming, choice of personal name, Soviet name, Jewish name, Russian-Jewish anthroponymy
References
Amosova, S. N., 2021, Kak Kopl stal Filaretom: Shutki pro smenu imen v evreiskoi traditsii [How Kopl Became Filaret: Jokes about Changing Names in Jewish Tradition]. Smekh i iumor v slavianskoi i evreiskoi kul’turnoi traditsii [Laughter and Humor in the Slavic and Jewish Cultural Traditions], ed. O. V. Belova, 178–191. DOI: 10.31168/2658–3356.2021.11 Moscow, Institut slavianovedeniia RAN, 294. DOI: 10.31168/2658–3356.2021
Amosova, S. N., and S. V. Nikolaeva, 2010, Praktiki peremeny imen u evreev Podolii i Bukoviny v sovetskii period [The practice of changing names among the Jews of Podolia and Bukovina during the Soviet period]. Dialog pokolenii v slavianskoi i evreiskoi kul’turnoi traditsii [Dialogue of Generations in Slavic and Jewish Cultural Tradition], ed. O. V. Belova, 259–280. Moscow, Institut slavianovedeniia RAN, 430.
Baiburin, A. K., 2017, Sovetskii pasport: istoriia – struktura – praktiki [The Soviet Passport: The History, Nature and Uses of the Internal Passport in the USSR]. St. Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta v Sankt-Peterburge, 488.
Dushechkina, E. A., 2007, Svetlana: Kul’turnaia istoriia imeni [Svetlana: The cultural history of name]. St. Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta v Sankt-Peterburge. 277.
Kolonitskii, B., 1993, ’Revolutionary Names’: Russian Personal Names and Political Consciousness in the 1920s and 1930s. Revolutionary Russia, 6, 2, 210–228.
Mikhailova, E. A., 2004, Vladimir Germanovich Bogoraz: Uchenyi, pisatel’, obshchestvennyi deiatel’ [Vladimir Germanovich Bogoraz: Teacher, writer, public figure]. Vydaiushchiesia otechestvennye etnografy i antropologi XX veka [Outstanding Russian ethnographers and anthropologists of the 20th century], eds. V. Tishkov, D. Tumarkin. Moscow, Nauka, 716.
Munitz, B., 1972, Identifying Jewish names in Russia. Soviet Jewish Affairs, 66–75. 2:1. DOI: 10.1080/13501677208577114
Nikonov, V. A., 1974, Imia i obshchestvo [Name and society]. Moscow, Nauka, 278.
Salmon, L., 1996, Russko-evreiskaia antroponimika: ot onomastiki k istorii [Russian-Jewish anthroponymy: from onomastics to history]. Russian Studies, 175–203. St. Petersburg, II, 3.
Sokolova, A., 2022, Novomu cheloveku – novaia smert’? Pokhoronnaia kul’tura rannego SSSR [A new man – a new death? Funeral culture of the early USSR]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie, 456.
Superanskaia, A., 2007, Imia – cherez strany i veka [Name through countries and ages]. Moscow, Izdatel’stvo LKI, 192.
Viner, B. E., 2000, Vybor imen detei v etnicheski smeshannykh i nesmeshannykh sem’iakh v Leningrade [Choosing the names of children in ethnically mixed and unmixed families in Leningrad]. Zhurnal sotsiologii i sotsial’noi antropologii, 3, 3, 142–157.
«Там бабка спала, а доктор в этой камере»: Осколки института повитух в памяти современных старообрядцев [163]
УДК 392.12
Наталья Сергеевна Душакова
Российская академия народного хозяйства и государственной
службы при Президенте Российской Федерации, Москва,
Россия
ORCID: 0000–0003–4486–5367
Scopus Author ID: 55925533400
Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Школа актуальных гуманитарных исследований
Российской академии народного хозяйства и государственной
службы при Президенте Российской Федерации
119571, Москва, проспект Вернадского, д. 82
Тел.: +7(499) 956–96–47
E-mail: dushakova@list.ru
DOI: 10.31168/2658–3356.2022.12
Аннотация. В статье рассматриваются воспоминания старообрядцев Республики Молдова и Румынии о практиках деторождения при помощи сельских ритуальных специалистов – повитух. На основе полевых материалов, записанных в 2008–2018 годах, прослеживается, как во взаимодействии с официальной медициной происходила трансформация института повитушества и какие функции повитухи продолжали быть востребованными среди местных жительниц после появления родильных домов.
Ключевые слова: старообрядцы, практики деторождения, ритуальный специалист, повитуха, память, Республика Молдова, Румыния
В настоящее время традиционные практики родовспоможения, уступившие место квалифицированной медицинской помощи, сохраняются в основном в памяти старшего поколения. С появлением в селах родильных домов институт повитух начала вытеснять официальная медицина. Тем не менее, даже несмотря на борьбу властей с сельскими повитухами, в течение длительного времени они пользовались большим авторитетом: нередко женщины предпочитали рожать при помощи повитух, а не обращаться в роддома. Во время экспедиций в старообрядческие села Республики Молдова (с. Кунича, с. Старая Добруджа) и Румынии (с. Сарикей, с. Журиловка) в 2008–2018 годах мне удалось пообщаться с местными жительницами, которые сами выступали в качестве повивальных бабок (бабили) или обращались к ним за помощью еще до появления родильных домов в соответствующих поселениях в 1960-х годах и позже, когда звать повитух уже было официально запрещено. Материалы этих интервью легли в основу данной статьи [164].
«Тогда бабка была, не было докторов»
До появления больниц в обследованных поселениях женщины рожали (приносили детей) в бане или в отдельной комнате (в хате) с помощью повитухи. В Республике Молдова и Румынии старообрядцы называли повитуху бабкой, бабушкой, реже повитухой или повивухой.
[А называли их как-то, «повитуха» или просто «бабка»?] Бабка.
