В результате после довольно длительной беседы мне удалось заключить с ним своеобразное соглашение. Я обещал предоставить ему необходимые денежные средства, а Бибо согласился выделить в мое распоряжение одно из радиоустройств и нескольких лучших дешифровщиков своего подразделения, которые должны были осуществлять контроль за радиопереговорами, представлявшими для меня интерес.
На следующий день у меня состоялся разговор с премьер-министром Сцтоем, бывшим офицером императорской армии, не слишком увлекавшимся национал-социализмом, но являвшимся явным антикоммунистом, который дал разрешение на наше сотрудничество. Тем самым было обеспечено необходимое прикрытие для майора Бибо, поскольку обговоренная между нами деятельность требовала принятия определенных мер, не могла бы оставаться длительное время скрытой от других сотрудников и неминуемо вызвала бы вмешательство полковника Кути.
А тот не простил мне мой хитрый ход и постоянно пытался, где только мог, строить козни. Кути был доверенным лицом Хорти, а перейдя на сторону русских, стал затем заместителем министра гонведа в правительстве генерал-полковника Миклош-Далноки. Однако русские не очень-то доверяли ему, как и другим перебежчикам, используя его, пока он им был нужен. Потом он исчез из поля зрения общественности, и о нем уже ничего не было слышно.
Прихватив с собой толику великолепной расшифрованной информации, я был через несколько дней У Шелленберга. Не вдаваясь в подробности, сказал ему лишь:
— Прочитай вот это и, если хочешь постоянно получать подобный материал, переведи на мое имя через кассу на первый случай сто тысяч швейцарских франков.
Но я в который раз ошибся в своих расчетах, хотя вроде бы и знал Шелленберга достаточно хорошо. Материал ему очень понравился, но он отказался финансировать заграничного «конкурента» своего радиоотдела. Когда же я подверг резкой критике, приводя различные аргументы, эту близорукую и эгоистичную бюрократическую позицию, заверив его, что венгерский материал будет поступать только ему, его специалистам и более никому, Шелленберг раскрыл мне, наконец, истинные причины своего отказа. Гитлер совсем недавно в резких выражениях высказался о ненадежности Венгрии, поскольку там предпринимались все новые и новые попытки «выхода из войны». Поэтому Шелленберг опасался, что Гитлер, узнав о сотрудничестве одного из подразделений его службы с венграми, устроит ему нагоняй.
Несмотря на все мои попытки, я так и не смог получить у него денег на финансирование венгерского батальона радиоперехвата. Тем не менее в конце концов мы договорились о том, что я мог беспрепятственно, но под личную ответственность, осуществлять свои намерения и планы, используя свои бюджетные средства. Втайне Шелленберг надеялся, что эти скудные средства не позволят мне широко развернуться и тем более оплачивать услуги венгерской службы радиоперехвата. Но он не учел моих хороших отношений со Швендом.
К нему-то я и отправился прямо из Берлина. Уже через час у меня на руках были сто тысяч швейцарских франков в качестве «клирингового расчета». В последующем были и другие поступления. В начале 1945 года неожиданный большой успех в нашей работе позволил мне признаться в нелегальном финансировании своих мероприятий.
Ссуды руководства «операцией Бернхард» позволили мне заняться энергично осуществлением своих будапештских планов. И если мне все же не удалось достичь поставленной самому себе цели, то только лишь вследствие быстрого продвижения Красной армии на запад, которое не оставило мне времени на усовершенствование задействованного аппарата. Уже через полгода после начала нашего сотрудничества с Бибо я был вынужден перебраться вместе с выделенным мне радиоустройством из Будапешта в Оденбург на австрийской границе, а еще через три месяца оказаться в самом центре «альпийской крепости». Однако, несмотря на непродолжительность имевшегося в нашем распоряжении времени, нам удалось получить изрядное количество ценной разведывательной информации (при этом, правда, мне пришлось перешагнуть границы своей компетенции и нарушить запрет не заниматься делами стран, не входящих в сферу деятельности моего отдела). Без денег «операции Бернхард» акция моя была бы неосуществимой.
Путем щедрого финансирования венгерской службы радиоперехвата я хотел, чтобы было дополнительно установлено достаточное число приемных устройств, которые должны были работать непрерывно и постоянно держать под контролем определенные линии связи, а также вскрывать новые линии. Не забыл я, конечно, и дешифровщиков. Второй моей целью была организация за счет венгерских радистов широкой радиосети в нейтральных странах. Радиообмен должен был заменить курьеров, посылка которых уже в 1944 году была сопряжена с большими трудностями. Следовало исходить из того, что эти трудности и препоны будут только увеличиваться. Курьеров следовало поэтому направлять в основном для передачи новых указаний, кодов и денег. Информация же и текущие распоряжения могли передаваться и по радио.
Майор Бибо сконцентрировал свое внимание на районе Москвы. Если раньше перехватывались только отдельные радиопереговоры, то впредь, по моей просьбе, этим следовало заниматься непрерывно. Конечно, объем работ значительно уве. цичился. А радиосвязь московского района была весьма насыщенной. Поэтому стояла задача перехватывать по возможности все тамошние радиопереговоры, дешифрировать, группировать по важности и оценивать. Через некоторое время большинство радиосвязей иностранных дипломатических представительств в Москве со своими правительствами уже перехватывались и дешифровывались. Расшифровке поддавались, однако, не все радиопередачи из-за того, что эти представительства, в особенности английское и американское, использовали различные коды, а вероятно даже и шифровальные машины. В то время расшифровать такие радиограммы было практически невозможно. (По имеющимся сведениям, ныне в Соединенных Штатах сконструирована специальная машина, которая, благодаря ее «электронному мозгу», позволяет расшифровывать и подобные радиограммы.) В результате определенная часть перехваченных радиограмм оставалась нерасшифрованной, а в них, по всей видимости, содержались наиболее важные сведения. Тем не менее даже из подвергшегося обработке материала получалась ценная информация.
К концу войны наш «улов» стал еще более значительным и богатым. Наиболее трудно поддавались дешифровке радиограммы американцев и англичан, французские переговоры расшифровывались в значительной степени, а переговоры турецкого посольства становились известными нам почти полностью. В то время турецким послом в российской столице был Сарпер, опытный и умелый дипломат, один из наиболее хорошо информированных иностранцев в Советском Союзе во время войны. Благодаря его деятельности, турецкое министерство иностранных дел было постоянно хорошо проинформировано, что было известно нам через Мойзиша, о положении дел в Кремле и в особенности о перепадах напряженности в отношениях между Россией и ее западными союзниками. Официально турки сообщали немецкому послу фон Папену только то, что считали необходимым. А из сравнения того, что сообщал Сарпер в Анкару, и сведений, передававшихся министром иностранных дел Турции Папену, можно было делать выводы о внешней политике Турции. Риббентроп же был неспособен, как говорится, шевелить мозгами, а его подчиненные не осмеливались делать высказывания, противоречившие его собственному мнению. Господин министр иностранных дел хотел слышать от своих сотрудников лишь то, что вписывалось в его соображения.
