Ознакомительная версия.
На дворе ночь. Иван говорит: «Я домой не пойду! Что за глупость! Мы собрались, отпросились, а тут такой облом — прийти домой, лечь спать, и ничего не будет!» Ну и что делать? Стояли, что-то думали, что с этим делать, куда идти. И я говорю: «У меня свободная квартира. Пойдемте, поспим, а утром поедем на рыбалку». И мы такие радостные от старого вокзала пытаемся добраться до меня. Денег нет, троллейбусы не ходят, трамваи тоже. И мы идем пешком на край света, на ПМК. Идти достаточно долго, часа полтора-два, наверное. Мы идем по дороге, по улице Дзержинского. Такие радостные, нам прикольно. Мы в походе, в походе ко мне домой. Сейчас сядем, выпьем. По пути еще прикладываемся чуть-чуть. Так чтобы для настроения — тонус не терять. Останавливаемся периодически возле колонок, пьем воду — запиваем водку. И вдруг кто-то из нас говорит: «Смотрите, троллейбус!» Мы видим какие-то огни. Номер, естественно, неизвестно какой, но мы-то знаем, что идти он может только в мою сторону.
Мы выбегаем на дорогу, орем: «Остановите, пожалуйста!!!» Он подъезжает ближе, и мы видим большой ЗИЛ с кузовом. А на табличке, которая нам светила из темноты, написано: «милиция». Это оказалась большая милицейская машина, на которой в кутузку отвозят. Милиция, прикинь! Мы — в кусты. Все разбежались в разные стороны. Я никого не могу найти, блин. Машина спокойно себе проехала. Мы кое-как собрались. Смеялись очень долго. С горем пополам дошли до моей квартиры. Проголодались жутко, решили поесть. Пожарили шашлык на сковородке.
Черный начал какое-то блюдо готовить. Он, короче, все, что у нас было: сыр, какие-то остатки чего-то, колбасу, овощи — все это покидал на вторую сковородку и засыпал сыром, какими-то соусами залил, майонезами. И назвал это блюдо «Асимме-труха». Мы достали все, что у нас было, нам же надо было закусывать — молодым организмам. Мы выпили, просидели до утра. Я помню прекрасно, у меня был магнитофон — кассетник «Весна». Черный тогда очень любил группу «Чайф». У него была кассета с песней «Внеплановый концерт на кухне». И вот мы эту песню на кухне, пьяные все, распевали до утра…
Рассвело. И мне все-таки приспичило пойти на рыбалку. «Все, встаем и идем на рыбалку!» — «Да ты на нас посмотри, чувак! Какая рыбалка?!»
Но я все-таки вытащил их из дома. «Ладно, никуда не поедем, пойдемте к ближнему морю, сядем там где-нибудь!» А ближнее море — это северный район, там металлургический завод и море. Еще есть лодочная станция в Андреевской бухте. И там, у этой лодочной станции, мужики что-то ловят. Тарана какого-нибудь. И мы опять же пешком поперлись с удочками через весь город. Червяков потеряли. У нас в рюкзаке остается колбаса копченая и хлеб. Мы приходим, садимся. Пьяные-пьяные. Разматываем удочки. Червей нет. Я говорю: «А давайте на колбасу попробуем!» Я режу колбасу. Закидываем — не берет. Понимаем, что без червяков рыбалки не будет. Мы идем к мужикам. У нас осталось немного водки. Предлагаем бартер: «Мужики, давайте мы вам водки и колбасу, а вы нам червей?» Они, конечно, согласились, дали нам червей. Но у нас все равно ничего не получилось, рыба не клевала. Я, помню, бросил удочку, в лом было тащить ее обратно. Мы опять вернулись ко мне и легли спать. Вот так вот мы съездили на утренний клев.
А! Еще один раз я на рыбалку сходил. Я ведь очень люблю рыбалку. Меня трясет, когда я подхожу к воде… Я рано утром решил пойти на рыбалку. Взял с собой донки, резинку. Резинка — это груз, резинка и леска с крючками. Как действует эта хрень, да? Ты берешь за груз, накалываешь на крючки червяков. И просто зашвыриваешь подальше. Все. Груз падает, крючки все уходят в воду. И когда рыба клюет, ты просто тянешь за леску, резинка растягивается, ты вытаскиваешь рыбу, снимаешь с крючка, потом отпускаешь, и резинка снова оттягивает в воду всю эту конструкцию. Не надо все время забрасывать: просто вытащил, снял и отпустил. Короче, очень удобная вещь.
И я рано утром забегаю к Ивану (он по пути на море живет). Говорю: «Иван! Пойдем на рыбалку!» — «Чувак, какая рыбалка? Я сплю!» — «Ну и сиди дома, а я побежал!» И я прибегаю на рыбзавод, на стенку так называемую. Бетонные плиты в воде, уходящие вглубь. Они как бы очерчивают акваторию рыбзавода. Я прибегаю, а там сидят такие утренние сонные мужики. Посмотрели на парня, который так бодренько забежал. Мне же не терпится скорее забросить. Что я и делаю: быстро все разматываю, насаживаю червяков на эту конструкцию, размахиваюсь и забрасываю. И эта штука летит и… улетает в море. Я забыл все соединить. У меня все улетело: в руках остался кусок резинки.
Я стою и вижу: все, кабздец! Я постоял, пнул со злости банку с червями и пошел домой. Понимаешь, какая картина? Сидят мужики, а тут чувак радостный прибежал на море, зашвырнул удочку в воду, пнул банку и ушел. Они так посмотрели на меня: ну, нормально парень порыбачил!
Я захожу опять к Ивану, говорю: «Долбаная рыбалка! Дай мне какую-нибудь удочку!» Он такой сонный: «Что такое?» — «Да я свою, блин, выкинул!» Он мне потом рассказал: прибегает Рома такой радостный — пошли на рыбалку, убегает, прибегает через десять минут — дай удочку, я свою похерил. Рыбак, бля!
Вообще, в городе рыбалка была достаточно популярная вещь. Можно было сидеть на набережной возле яхт-клуба с удочкой и ловить бычка. Люди ходят по набережной, а ты сидишь и ловишь рыбу. Потом собрал удочку, пошел домой, накормил кошку. Смотря что наловишь. Маленькую рыбешку, которую тяжело потрошить, можно и кошке скормить. Не могу похвастаться каким-то сказочным уловом. Есть такая рыба речная — сазан. Сазана как-то поймал на донку килограмма на полтора. Мы специально ездили на реку Миус, что впадает в Азовское море, и там ловили рыбу. На обычную удочку поплавочную я поймал рыбу под названием чехонь. Сколько сантиметров? Тридцать с копейками. Она такая вытянутая, тощая, но жирная. Когда ее солишь, прямо жир течет.
Потихоньку о группе «Асимметрия» стали узнавать в городе. Она уже «вышла» с чердака. Мы выступали на всяких самодеятельных концертах в связи с какими-то праздниками или политическими мероприятиями вроде выборов. Местный комитет по делам молодежи выделял какие-то средства. Их часть шла на организацию мероприятий, где играли местные группы.
Что играть, мы не знали, и как это делать — тоже. Я начал писать песни, когда из группы ушел Леша Черный. Не было у нас с ребятами никакой конкуренции! О чем ты говоришь! Была просто идея. Мечта. Играть вместе. Причем играли все, кто хочет. Не было такого — сесть, прислушаться друг к другу, чтобы как-то все зазвучало ритмичнее. Мы даже об этом тогда не думали. Мы просто играли кто как умел и как хотел. Что-то из этого получалось. То есть лидером-то был я. Приносил песню, мы ее кое-как делали. Но я не мог отследить и понять многих музыкально вызвали, чтобы родители заплатили административный штраф и чтобы им прочитать нотацию. И мы садимся в трамвай с мамами, сейчас типа начнется. Мамы о чем-то друг с другом трещат. Приезжаем, заходим в кабинет. Там сидит тетушка лет пятидесяти-шестидесяти, такая вся правильная, в очках. Мымра. Мы сидим вчетвером напротив нее, и она начинает читать мораль: «Вы знаете, алкоголизм… все дела… а кем они вырастут? Почему не следите за своими детьми? Сегодня они ругались матом, а завтра они станут преступниками! Нужно следить за воспитанием детей! Как не стыдно!»
Ознакомительная версия.
