Тонны различных грузов доставлялись на корабль, превращаясь в грозную мощь корабельных орудий и механизмов.
Тонны таких же грузов, имеющих неисправности, отправлялись на склады для доставки в ремонт, превращаясь в обычный металлолом, большей частью своей никогда и ни кем не ремонтируемый. Гигантский маховик подготовки корабля к походу мог быть остановлен только докладом командира командующему флотом:
— Корабль к походу готов!
Сразу же исчезали комиссии, в течение многих дней мешавшие работать, и грузовики, подвозившие техническое, минное, шкиперское имущество, имущество связи, технические средства пропаганды (ТСП), продовольствие и наглядную агитацию.
Корабль к походу готов!
Ночь перед выходом отдана офицерам. В море народ выходит с чувством вины перед семьей и твердым убеждением, что пантокрин из собственных пантов гораздо полезнее, чем из пантов марала и изюбря.
Накануне выхода корабля в море вместо счастливого эскулапа-отпускника на борт прибыл случайно подвернувшийся под руку медицинскому начальству доктор. Аж капитан медицинской службы. В каюту он загрузился с наспех собранным чемоданом и твердой уверенностью в несправедливости судьбы. Лег на должность. Узнав, что на корабле находятся два стажера от медицины, вызвал к себе нас обоих.
— Товарищ капитан! Слушатели Новиков и Иванов прибыли по Вашему приказанию!
— Так, - глубокомысленно изрек шеф, окинув взглядом вытянувшихся военных. - Хорошего человека должно быть много. Ты-то толще и выше, - обратился он ко мне, - значит, хороший. Будешь исполнять обязанности начальника медицинской службы. Обо всем, что сочтешь нужным, будешь докладывать мне. О том, что я сочту нужным, - командиру. Вопросов нет? Свободны. Стоп! Премудрости медицинской организации заносите в дневник. Оценки ставьте себе сами. Я подпишу. Все. Свободны.
Страстный монолог шефа швырнул озадаченных стажеров в медицинский отсек и призвал к исполнению присяги врача. И не просто врача, военно-морского доктора, так как врачами на флоте врачей не называют: доктор или просто - док.
Каждый, кому приходилось иметь дело с медициной на берегу, знает, что для успешного лечения больных, кроме врачебных знаний и хороших лекарств, нужны и солнечные палаты, сверкающие никелем операционные, бестеневые лампы, автоклавы, сестры милосердия, стерильная чистота и сиделка баба Маша. На эсминце “все выглядело иначе, чем на самом деле”, как любил высказываться один из корабельных философов-мичманов...
Медотсек на проекте 56 представлен следующими “функциональными подразделениями”. Пройдемся и осмыслим, увидев все собственными глазами. Крутой трап бросает вас в мрачное подземелье, называемое тамбуром медотсека (площадка площадью в 1,5 квадратных метра). Прямо - дверь в амбулаторию. Справа - дверь в кубрик № 2. Рядом, правее, дверь в гальюн или, о чем свидетельствует бирка на двери “ВК”, - ватерклозет. Слева - дверь в лазарет. Слева сзади - трап в кубрик № 3. Щиты, трубопроводы, надписи “опасно для жизни”... Жутко, сыро, темно. Заходим в амбулаторию. Вас встречает ошалевший от внезапного пробуждения матрос (милосердная сестра и баба Маша одновременно). Фигурные переборки, повторяющие стройные обводы носовой части корпуса и подбашенного отделения носовой артустановки. Прямо - шкаф, сзади - шкаф, слева, по длине всего помещения, - железный топчан образца времен инквизиции, справа в углу - умывальник, запаса воды в котором хватает для приема двух-трех больных. Электростерилизатор, аппарат “УВЧ-66”, аппарат для гальванизации “ПОТОК”, никогда ни кем не применяемый, но регулярно получаемый с медицинского склада.
Все чудеса медицинской техники, таким образом, вам представлены. В этом корабельном храме медицинского священнодействия остался еще узенький (70-80 см) проход, освещаемый двумя большими иллюминаторами. Хорошо еще, что электростанция своя: за свет платить не надо, хотя подобное требование предъявляется всем приходящим на корабль новичкам. Солнечные палаты представлены помещением корабельного лазарета (2 х 2,5 м), четверть которого занимает душ (в нем же гальюн), две койки (одна из них подвесная), тумбочка, иллюминатор. Все. Корабельная клиническая широкопрофильная больница (неспециализированная).
Тишина находящимся на излечении обеспечивается громкими командами по корабельной трансляции, предваряемыми колоколами громкого боя, грохотом прогаров по металлу (матросы ведь непрерывно куда-то бегут), воем вращающихся и гудящих механизмов, громом постоянно роняемых над головой на палубу железных тупых предметов. Набор медикаментов соответствует уровню начала семидесятых годов (так определено в приказе министра).
Особого внимания требует “сверкающая никелем и стерильной чистотой операционная”. Здесь она представлена кают-компанией офицеров, “предназначенной для приема пищи и коллективного отдыха”. Для того, чтобы провести операцию в ней, надо все вымыть с хлоркой, изгнать тараканов и крыс, протереть все спиртом, которого всегда не хватает... Все для блага человека! Врачуй, док! НЕ вреди! Внедряй новые методы лечения! Занимайся наукой! Резко снижай заболеваемость и травматизм. (Требования руководящих документов).Теория без практики мертва. Практика без теории слепа. В условиях эскадренного миноносца теория и практика взаимоисключают друг друга. Закон единства и борьбы противоположностей действует наполовину: единство отсутствует, противоположности только борются. Двое будущих отличников здравоохранения включились в борьбу, пытаясь привнести в нее единство.
В кубрике № 2 жила группа курсантов Вольского Высшего военного училища тыла, или, как его называют на флоте - Высшего Воровского училища. В перерывах между построениями, приборкой и разносами, которые устраивал им старший помощник, курсанты дружно занимались изучением органолептических качеств (вкусовых, значит) морского офицерского пайка. Дружной стайкой окружив помощника командира по снабжению, тыловики впитывали в себя премудрости движения по скользкой тропе вещевого, шкиперского и продовольственного снабжения кораблей Военно-Морского флота, переваривая попутно “все, что нажито непосильным трудом” корабельного снабженца в провизионках (продкладовых).
Здесь же проходили морскую практику и курсанты училища им. Фрунзе.
Шли дни похода. Первого похода в моей жизни. Я по праву “хорошего человека”, которого много, тащил на себе амбулаторный прием, выполнял свои же назначения больным, контролировал качество пищи и помывок личного состава, качество приборок и стирки постельных принадлежностей (казенный язык, зато понятный). Мой друг Новиков возлежал на нарах, зеленея при незначительной качке, пытаясь удержать в себе жалкие остатки обеда, а когда это ему не удавалось, стремительно убегал в гальюн “рычать на дучку”. Подобное непочтение к Нептуну впоследствии нашло свое отражение в характеристике короткой фразой: морские качества неудовлетворительные...
