∗ ∗ ∗
Я всегда испытывал большую симпатию к кокер-спаниелям – мне нравился их характер, преданность и жизнерадостность, так что работать с ними в отделе по борьбе с преступностью было сплошное удовольствие. Я регулярно задействовал их в рейдах по изъятию наркотиков и с трепетом наблюдал, как они зачастую втискивались в самое крошечное и труднодоступное место, чтобы найти закладку. В отличие от собак «общего назначения», эти собаки-ищейки не были обучены проявлять агрессию, но благодаря свойственным им энергии и энтузиазму они идеально подходили для выполнения такого рода задач.
Я понял, что некоторые собаки по своим способностям опережают других, поэтому я обращался к определенному дрессировщику, когда мне становилось известно, что его будет сопровождать нужная мне ищейка. В частности, в фокусе моего внимания оказалась талантливая Рэйнбоу – темно-каштановый кокер-спаниель с янтарными глазами, которая, приветствуя нас, по обыкновению забавно перекатывалась по полу. Она работала в тандеме с Джоном, у них были самые высокие показатели в полиции Суррея. Я помню, как однажды с открытым ртом наблюдал, как эта удивительная собака отыскала под матрасом тайник с амфетамином, завернутым в несколько слоев фольги и сверху облитым соусом чили, чтобы сбить с толку любой нос. Преступник полагал, что он обведет полицейских вокруг пальца, но он явно недооценил мастерство Рэйнбоу.
У Джона и Рэйнбоу было полное взаимопонимание, будто на уровне мыслей. Всякий раз, когда мне приходилось координировать важный антинаркотический рейд, я обращался за помощью к этому опытному дуэту и был очень расстроен, если по какой-либо причине они не могли поехать.
«Извините, сержант Бутчер, но сегодня их назначили на другое дело», – сказал инспектор, отчего у меня сжалось сердце.
Именно это я услышал в августе 1994 года, когда получил наводку, что заядлый преступник по имени Даррен занимался торговлей наркотиков класса «А». Он не так давно вышел из тюрьмы по УДО и явно не боялся вернуться обратно. Мы подозревали, что он также «разбавлял» свой товар, поскольку в этом районе участились случаи передозировки.
«У него в день больше клиентов, чем в букмекерской конторе в день скачек», – прокомментировал один из наблюдателей, следивший за его квартирой, за это время превратившейся в проходной двор.
Казалось, будто один человек поднял целую волну преступности, и я был полон решимости вернуть Даррена обратно в камеру. Условно-досрочное освобождение означало, что за любой повторный проступок его, недолго думая, отправят обратно в тюрьму.
Он жил в захудалом райончике. Мы тщательно продумали сценарий обыска квартиры, назначив его на раннее утро, и, естественно, я попросил помощи у Джона и Рэйнбоу. Однако незадолго до моего утреннего совещания с поисковой группой мне сообщили, что Джон задействован в другой операции. За ним была закреплена и другая собака-детектор огнестрельного оружия – спрингер-спаниель по кличке Спарки, и их уже записали в участники спецоперации в Уокинге. Сказать, что я пал духом – значило не сказать ничего. Я по-прежнему продолжал готовиться к рейду, но мне пришлось взять на замену собаку и кинолога, которые, по моему мнению, уступали Джону и Рэйнбоу.
«ПОЛИЦИЯ, НИ С МЕСТА!» – спецотряд ворвался в квартиру Даррена. Увидев едва открывшего глаза подозреваемого, я про себя отметил: «Не сильно он изменился с тех пор, как я видел его в последний раз». Это было на скамье подсудимых в Гилдфордском Королевском суде. Тощий и долговязый, с бледным рябым лицом и бесцветными волосами, хромой на одну ногу, он был одет в белую футболку и серые спортивные штаны – то, в чем он ходил не снимая.
«Доброе утро, Даррен, – сказал я. Он посмотрел на меня с презрением. – Рад видеть вас снова. Мы осмотримся здесь, если не возражаете».
После того как он дрожащими руками взял у меня ордер на обыск, я отдал поисковой группе команду приступать. В квартире было сыро и грязно, обои отставали, ковры стерлись, мебели практически не было. Если ее обитатель и загребал деньги с продажи наркотиков, как мы подозревали, он точно тратил их не на ИКЕА.
Несмотря на то, что мы вместе с собакой перевернули все вверх дном, к середине дня мы все еще не нашли тайника с тяжелыми наркотиками. Мы обнаружили только маленький пакетик с марихуаной («Для личного употребления», – клялся Даррен) и кучу типичной атрибутики наркоторговца: весы, фольга и сигаретная бумага. Все это приравнивалось к мелкому правонарушению – не то обвинение, которое я хотел ему предъявить, но, с другой стороны, это давало мне возможность арестовать подозреваемого, что дало бы время на доскональный обыск квартиры.
Даррен оставался невозмутим. «Да говорю же вам, мистер Бутчер, ничего здесь нет, – неторопливо повторял он, проводя рукой по грязным волосам. – Я встал на праведный путь, я даже собираюсь найти работу. Вы зря тратите время».
Когда часы пробили полдень, я был еще более разочарован. На поисковые операции уходило много времени и ресурсов, и у бескомпромиссного начальника возникнут ко мне вопросы. Однако, основываясь на полученной информации, я по-прежнему был убежден, что в помещении находились сильнодействующие наркотики. Нужно было лишь найти их.
Я неохотно начал сворачивать операцию: распустил бóльшую часть поисковой команды, включая собаку-ищейку, как вдруг мне по рации передали сообщение, что кто-то хочет встретиться со мной на парковке.
На месте, к моему удивлению, я увидел Джона, облокотившегося на капот своей патрульной машины, и Рэйнбоу, покорно сидевшую у его ног.
– Работа со Спарки закончилась раньше срока, сержант, так что мы решили заглянуть к вам на тот случай, если поиски не принесли результатов, – сказал он. Вам все еще нужна наша помощь?
– Да, черт возьми! – ухмыльнулся я, приглашая их подняться за мной.
Я должен сказать, что видел кухни и получше, чем у Даррена. Каждый сантиметр в этом длинном и узком пространстве был покрыт грязью от пола до потолка, она был завалена пустыми мусорными контейнерами и немытыми кастрюлями. Подоконник был оплетен паутиной, а за грязным стеклом бились мухи в ожидании свежего воздуха и свободы.
Интуиция подсказывала мне возобновить поиски именно здесь, и я дал полную свободу действий Джону и Рэйнбоу. Последняя нетерпеливо тянула поводок, полностью сознавая, что у нее есть работа, которую нужно выполнить. Вслед за ними офицер привел в комнату Даррена в наручниках: присутствие подозреваемого при обыске – стандартная процедура.
«Хорошо, начнем здесь», – сказал я Джону. Он посмотрел на собаку и дал команду: «Рэйнбоу, искать!» Из-за его акцента «Рэйнбоу» прозвучало как «Рэмбо», что, как мне казалось, вполне подходило для этого крепкого и бесстрашного спаниеля.
Джон методично открывал каждую дверцу и ящик шкафа. Блестящий черный нос Рэйнбоу обнюхивал каждый уголок. С ее умом и проворством ей не нужны были ежесекундные указания. Джон просто наблюдал за ней, фиксируя изменения позы и интерпретируя язык тела. Я настораживался каждый раз, когда она начинала кругами вертеться, как будто почуяв что-то, но было понятно, что она еще не нашла «сокровище».
Этот прилежный маленький спаниель, казалось, сильно волновал Даррена, он становился все более нервным.
«Ненавижу чертовых собак, – пробормотал он, свирепо глядя на Рэйнбоу, шумно фыркавшую у холодильника и вокруг его потрепанных кроссовок – У меня на них аллергия. Смотрите, я начинаю покрываться сыпью!»
Не обращая внимания на подозреваемого, театрально задравшего штаны повыше – его методы отвлечения были слишком наивными для меня, – я дал знак Джону слегка изменить тактику и поднять нашу ищейку повыше.
Услышав команду, она ловко вскочила на меламиновую столешницу и начала лавировать между горами грязной посуды, словно преодолевая полосу препятствий. Я заметил, что Даррен не сводит с нее глаз. Он ухмыльнулся, когда Рэйнбоу, поскользнувшись на грязи, чуть не упала, но, когда ее внезапно потянуло к плите, улыбка с его лица исчезла.
