Название острова звучит теперь, как горькая насмешка. Единственные его обитатели — ящерицы. Почва отравлена различными химикатами, поэтому там почти нет растительности. В апреле, когда на острове появляются первые группы ученых, песчаная почва кое-где покрывается чахлой травкой. К июню от нее остается лишь несколько пожухлых былинок. Здесь нет птиц. И только ветер, продувающий насквозь этот пустынный островок, поднимает пыль, которая забивается в одежду, в волосы, скрипит на зубах, слепит глаза, сплошь покрывает настил в клетках подопытных животных.
Лаборатории расположились в шести обветшалых зданиях. Количество сменяющих друг друга обитателей острова доходит порой до ста пятидесяти человек, включая технический персонал и взвод солдат, которые должны не только охранять нас, но и ухаживать за подопытными животными. На острове имеется даже построенная в обстановке строжайшей секретности взлетно-посадочная полоса, однако воздушное сообщение с островом сведено до минимума.
Когда-то Аральское море было четвертым в мире по величине внутренним водоемом, но с начала 60-х годов оно постепенно стало пересыхать. Изменив направление рек, впадавших в море, направив их в ирригационные каналы, ученые провели неудачный эксперимент по превращению Центральной Азии в хлопковый рай. Непродуманная мелиорация привела к тому, что реки стали заиливаться, после нескольких невиданных урожаев почва от непрерывных засух начала истощаться. Кислотные дожди (результат неумеренного применения пестицидов) отравили все вокруг. Местные жители страдают от болезней, уровень онкологических заболеваний здесь самый высокий в мире.
Мы тоже участвовали в разрушении окружающей среды этого края.
В 1972 году двое рыбаков, оказавшихся вблизи острова, погибли, когда внезапно сменивший направление ветер снес в их сторону облако, содержавшее бактерии чумы. В 70-х и 80-х годах среди грызунов, населяющих район к северу от нашего испытательного полигона, наблюдался необычайно высокий уровень заболеваемости чумой. Вскоре после распада Советского Союза в 1991 году последовали сообщения врачей о вспышках чумы в некоторых районах Средней Азии. Доказать, что эти инциденты были связаны с нашей деятельностью, невозможно, однако это более чем вероятно.
15-е Управление, в ведении которого находился научно-исследовательский и испытательный комплекс на острове Возрождения, оборудовало в Аральске действующий круглый год командный пост — некое замкнутое «государство в государстве». Только одна-единственная дорога связывала Аральск с окружающим миром. Когда-то давно этот город был настоящим рыболовецким центром, но теперь отравленное море обмелело, отступив на сто километров. Раньше в городе работало несколько консервных заводов по переработке рыбы, теперь же обезлюдевший Аральск стал понемногу вымирать вслед за морем, давшим ему свое имя.
Мы обычно мрачно шутили между собой, что единственными счастливыми обитателями Советского Союза были приговоренные к смерти обезьяны с острова Возрождения, ведь их кормили апельсинами, яблоками, даже бананами и другими свежими фруктами, которые простые советские граждане видели нечасто. Даже ученые, входившие в состав исследовательских групп, могли только издали любоваться на это изобилие. За ними строго следили: все фрукты пересчитывались, чтобы не подвергать ученых и технический персонал ненужному соблазну. К тому же им то и дело повторяли, как важно, чтобы подопытные животные до последней минуты своей жизни оставались здоровыми, в то время как ученых, питавшихся овсянкой и жирными сосисками, было легко заменить другими.
Время от времени уезжая с острова по каким-то делам в город, ученые возвращались назад буквально в шоковом состоянии: они видели какие-то лачуги, в которых жили люди и где не было ни канализации, ни водопровода. Недоедание и гепатит были для местных жителей обычным делом.
Впрочем, это зрелище было обычным для окраин бывшего Советского Союза, но меня это всегда сильно расстраивало. Ведь я родился всего лишь в нескольких сотнях километров от этих мест, в районе, также ставшем жертвой очередного эксперимента в области сельского хозяйства в южной части Казахстана. Всем было отлично известно, что на те деньги, которые тратились на военную программу, можно было одеть и накормить людей в сотнях таких городов, как Аральск. Но тогда никто не мог противостоять Системе.
Когда дневные испытания подходили к концу, все с нетерпением ждали ночи, чтобы провалиться в сон и хоть немного избавиться от невыносимой тоски. Раз или два в неделю устанавливали передвижной кинопроектор, приводимый в действие электрическим генератором, и показывали фильмы военных лет. Единственно возможным развлечением было пьянство. Водка была в дефиците, но некоторым жаждущим удавалось раздобыть бутыли с дистиллированным спиртом. Многие во время подобных экспедиций спивались, стремясь уйти от унылой действительности.
Кроме алкоголизма отдушиной был секс. Вынужденное одиночество в сочетании с утомительной скукой порождали беспорядочные любовные связи и нескончаемые сплетни, до краев заполнявшие отчеты, которые мы потом читали в Москве. Вслед за окончанием полевых испытаний неизменно следовали известия о разводе или же о беременности, появление которой по возвращении домой нужно было как-то объяснить.
Командировки эти устраивали больше тех, кто нуждался в отдыхе от жены, от любовницы, от детей. Но для большинства людей напряженная работа становилась спасением от монотонного существования. Все, что нужно было Москве, так это постоянный поток докладов и отчетов, который оправдывал существование нашей чиновничьей бюрократии.
Американские ученые в самом разгаре работ над программой по созданию биологического оружия решили строго запретить разработку оружия на основе бактерий и вирусов, против которых не существовало защиты. Сделано это было для того, чтобы исключить возможность несчастных случаев в собственных войсках. Советское же правительство придерживалось другого мнения, считая наилучшим видом оружия то, от которого не было спасения. Это давало нашей программе совершенно особую направленность и заставляло нас снова и снова нарушать клятву Гиппократа. Как только становилось известно о появлении в мире какого-то нового метода лечения или новой вакцины, мы снова надолго запирались в лабораториях, пытаясь придумать устойчивый к ее действию вирус.
Торговать бактериями и вирусами тогда считалось таким же нормальным и обычным делом, как и сейчас. Под предлогом научно-исследовательских работ наши сотрудники закупали в университетских лабораториях и биотехнических компаниях за рубежом, штаммы самых разных бактерий. Представители советских торговых и научных объединений, командированные не только в страны Западной Европы, но также в государства Африки, Азии и Латинской Америки, получали приказ разузнать все, что только возможно, о редких, новых или еще неизвестных науке болезнях. Например, штамм вируса Мачупо, вызывающего боливийскую геморрагическую лихорадку, мы получили из США, а вирус Марбург, аналогичный вирусу, вызывающему лихорадку Эбола, из Германии.
