Идиллия могла закончиться трагически, поскольку Давид был не единственным, кто испытывал к Рахиль нежные чувства. Среди ее воздыхателей был Шломо Леви, слишком робкий, чтобы сказать хоть слово предмету обожания, но невероятно ревновавший ее к Давиду, который не только частенько бывал у нее, но и прогуливался с нею по улицам. Однажды в приступе ярости он выхватил из кармана нож и бросился на соперника, который, спасаясь, пустился бежать через весь город, преследуемый Шломо. К счастью, эта «шекспировская трагедия» завершилась благополучно, молодые люди помирились и стали добрыми друзьями.
В конце лета группа первооткрывателей, на тот момент наиболее значительная, покидает Плоньск и едет в Палестину. В группу входят Шломо Земах, Давид Грин, Рахиль Нелкин и ее мать. Рахиль и Давид выбирают долгий путь из Одессы. Они садятся на ветхое русское грузовое судно, которое должно доставить их в Палестину. При выборе места для ночлега им приходится расстаться и провести ночь на палубе четвертого класса. Мать Рахили, опасаясь последствий страсти молодого человека, решила защитить свою дочь и устроилась между молодыми людьми, где и пребывала как каменная стена в течение всего пути.
Для большинства ровесников Давида Грина выполнение основной задачи сионизма — обоснования на земле Израилевой — было связано с болезненным бунтом против родителей, против жизни в гетто и устаревших традиций. У молодежи были свои резоны. Они разделяли идеи сионизма не из противоречия, не по инерции, не от отчаяния. Никогда не жившее в гетто, это поколение выросло в семьях, где «любовь к земле Израилевой и ивриту» становилась культом, и никто не вынуждал их тайно бежать из Плоньска. Так, накануне отъезда сына в Палестину Виктор Грин, сияя от гордости, сфотографировался с ним под знаменем «Поалей-Цион».
Может быть, это и есть ответ на вопрос, почему Давид так спокойно и уверенно избрал свой путь. Годы спустя, вспоминая о диаспоре, он будет говорить о «полной нищеты и страданий жизни» еврейского народа, но он никогда не знал ни голода, ни унижений, ни жестокого обращения, ни гонений, ни погромов — всех тех факторов, которые для сотен евреев сыграли первостепенную роль в принятии решения об отъезде в Палестину. Волна погромов, охватившая Россию, докатилась до Польши, захлестнула Варшаву и отступила, не дойдя до Плоньска. Для него и для его спутников это путешествие на Землю Обетованную было результатом осознанного выбора.
Поездка казалась нескончаемо долгой, но для Давида она стала источником постоянного восхищения. Когда русское судно бросило якорь в порту Смирны, он открыл для себя краски Востока и с восторгом наблюдал за кишащей толпой из негров, цыган, турок, греков, арабов; он бродил по извилистым улочкам, прижимаясь к стенам домов при звуке колокольчиков, уступая дорогу каравану груженых верблюдов. На берегу пассажиры-арабы произвели на него «очень хорошее впечатление»:
«Они были похожи на больших доброжелательных и дружески настроенных детей».
Последнюю ночь он сидел с открытыми глазами до тех пор, пока в утреннем тумане не появился долгожданный берег Палестины.
«Светает. Наш корабль медленно подходит к берегу Яффы. Свежий бриз ласкает наши лица, и крик какой-то птицы — первый за все время путешествия — доносится до нас. Молча, не в силах вымолвить ни слова, я встаю во весь рост, взор мой устремлен на Яффу, бешено стучит сердце. Я приехал».
Говорят, что все началось в 1878 году и виной тому был эксцентричный Йоэль Моше Соломон, выходец из семьи, обосновавшейся в Иерусалиме три поколения назад. Соломон отличался неистовостью и постоянной готовностью нарушить традиции. Чувствуя себя стесненным узкими рамками старого города Иерусалима, за стенами которого он организовал квартал Нахалат Ха-Шива, он решил организовать возвращение на землю палестинских евреев. В то время еврейская община состояла из нескольких тысяч человек, проживавших в пяти больших городах: Яффе, Сафеде, Хевроне, Тиверии и Иерусалиме. Большинство из них жили на выделяемые диаспорой субсидии и посвящали жизнь изучению Священного писания. Двое иммигрантов, недавно прибывших из Венгрии, Иешуа Стампфер и Давид Гутман соблазнились экстравагантными прожектами Соломона и на лошадях отправились вместе с ним на берега Яркона, к арабской деревне Мулабби, где продавались заболоченные земли. Приехав на место, путешественники с огорчением отметили, что арабы больны малярией, речные берега усеяны останками лошадей и коров, воды реки опасны для здоровья, а почва насквозь пропитана водой. Прежде чем они успели повернуть коней и галопом помчаться назад в Яффу, сопровождавший их врач-грек поведал, что в этой местности заражен даже воздух, и любому живому существу, приблизившемуся к деревне, грозит неминуемая смерть. Соломон оглядел своих спутников и бросил: «Ерунда!». Его поддержал Стампфер: «Попробуем!» В этой долине смерти они основали поселение Петах-Тикву. За ним последовали Ришон-ле-Цион, Зихрон-Яаков и Реховот. Каждое поселение шло своим трудным, усеянным могилами путем, познало моменты сомнения и отчаяния, в каждом были свои герои — горстка людей в русских рубахах, в сапогах, с горящими глазами, полными надежд и решимости пустить корни на земле Израилевой. Палестинские арабы только качали головами, глядя на этих одержимых, приехавших невесть откуда молодых евреев, которые с завидным упорством устанавливали палатки по краю болот, в самом сердце зараженных областей, забытых Богом и людьми.
Когда первые иммигранты — члены русских сионистских обществ «Ховевей-Цион» и «Бунд» — прибыли в Палестину, они, к своему изумлению, не обнаружили там ни молочных рек, ни кисельных берегов. За долгие века бесконечные войны — запустение, полное безразличие всех тех, кто, сменяя друг друга, никогда не задерживался здесь надолго, — опустошили эту страну, у которой не осталось ничего от сказочно прекрасной зеленой местности, описанной в Библии. Болота затопили прибрежные и внутренние долины, безжалостное солнце и проливные дожди высушили и смыли с холмов плодородную почву и деревья. Бесчисленные поколения крестьян-арабов обрабатывали эти земли так же, как обрабатывали ее их предки. В городах правили заносчивые турки, ленивые и продажные. Рядом с мечетями и базарами возникали поселения странных фанатиков-христиан — немцев, американцев, французов и шведов. Святая Земля притягивала паломников со всех концов света. Некоторые, более или менее состоятельные, приезжали с Запада, но большинство составляли оборванные русские крестьяне, которые с грустными песнопениями шли к реке Иордан, неся в руках хоругви и иконы.
