Ознакомительная версия.
Затем мальчик принесет ему нижнее белье и большую простыню для бани. Сулейман покорно направится в баню, чтобы его побрили, попарили и помыли. Вслед за этим самостоятельно насухо вытрется и остынет от бани.
Без совершения этого ритуала он никогда не встречался с Гульбехар. Когда она выбиралась из гарема помолиться в сопровождении пожилых женщин и в закрытой повозке, ее лицо закрывала чадра. Она была не способна проникнуть в мысли своего повелителя. Шариатские судьи уверяли Сулеймана, что у женщин нет души и что, подобно животным, они прекращают существование, как только жизнь покидает их тело.
Правда, с этим не соглашался мудрый Касим. Наставник говорил Сулейману, что некоторые животные попадают в рай за хорошую службу мужчинам – например, Валаамская ослица и кит, который вынес Ноя на берег. Разве не могут и некоторые женщины добиться таких же привилегий, как животные, и получить вечную жизнь? Хотя и тот проницательный иноземец считал, что женщины предназначены только для услужения, как лошади. Находил, что в большинстве своем они красивы, непосредственны, соблазнительны и очень порядочны, потому что им почти не приходится покидать гарема, а если и приходится, то выходят они из него в парандже. От него Сулейман усвоил, что свою естественную красоту женщины поддерживают, подкрашивая брови и веки черной тушью, намазывая ногти красновато-коричневой краской, которая называется «аль-банна». И еще что они большие чистюли, так как дважды в неделю ходят купаться под присмотром, их тела совершенно лишены волос… А на улице они закрывают свои руки рукавами халата, так как полагают, что, если даже одна рука будет видна постороннему, то их сочтут за женщин легкого поведения.
Впрочем, Сулейман довольно редко пересекал охраняемый коридор. Как султан, он должен был жить в шатре боевого лагеря, а дворец, сложенный кое-как из отработанного строительного материала, предназначался лишь для кратковременного отдыха. Этого требовали древние обычаи. Они же защищали женщин и старшее поколение Дома Османов, регулировали жизнь дворца, в котором абсолютно все, вплоть до мельчайших услуг и кухни, находилось под властью матери султана – валиды.
Во времена предков такой властью обладали самые старые женщины. Тогда турчанки без паранджи кочевали вместе с ордой и мужчинами, пасшими стада. Прочная родовая основа Османов еще не была подорвана примесью женщин из других племен – славян, грузин, черкесов и татар. Валида правила в гареме властью древней хатун, племенной принцессы, подбирающей себе в помощь управляющих, хранителя сокровищ и других, распределяющей в гареме обязанности и денежные вознаграждения. Она считала, что без работы руки женщин будут беспомощны и вялы.
Сулейман знал, что его мать когда-то была христианкой. Подобно Гульбехар, ее молодой привезли из-за Восточных гор и поместили в Дом Османов услаждать его главу. У нее были глянцевитые темные волосы и серые глаза грузинки, правда, ей недоставало красоты Гульбехар. Сулейман поражался, как мать выдержала тяжелый характер Селима. Но она ничего не могла сообщить сыну об отце. Девочкой мать познала нищету, теперь же, живя в достатке, любила наряды из цветного сатина и украшения для прически из перламутра и темно-красного стекла. Когда Сулейман хвалил ее наряды, мать отвечала:
– Постаревшая и высохшая, я не могу выглядеть великолепной.
Однако султан не мог не отметить, что новые обитательницы Дома Османов, мало чем отличавшиеся от застенчивых девочек, были окружены добротой и заботой валиды. Благодаря ей в гареме не было конфликтов. Каждая женщина выполняла определенные обязанности, но, соперничая друг с другом, они всегда были приветливы с главой Дома Османов. Гульбехар ничего не просила у него, за исключением мелочей: черепаховых гребней, отрезов венецианского сатина или шелка из Багдада. Она держалась уверенно, будучи не просто женщиной «в глазах» у султана. Понимала, что любима им, что ее сын унаследует власть Сулеймана, после чего сама она станет новой валидой, матерью султана, если, конечно, доживет до этого времени.
Блага, обычно сопутствующие султанской власти, казалось бы, должны были распространиться и на его женщин. Однако Сулейман, то ли потому, что не любил старый дворец, то ли потому, что соблюдал старые обычаи, проводил большую часть времени и даже часто спал в Сарай Бурну – дворце на горе. Здесь на окраине города, в двориках, окруженных платановыми деревьями и садами, султаны решали проблемы управления империей. Здесь султан Завоеватель пытался укрыться от шума городских улиц и даже воздвиг беседки в садах.
Первое, что Сулейман сделал лично для себя, – это нашел постоянного собеседника. Он назначил грека Ибрагима, способного в музыке и государственных делах, юзбаши внутренней службы дворца. (Даже теперь османы присваивали воинские звания служившим им чиновникам.) Более того, попросил Ибрагима делить с ним вечернюю трапезу по окончании дневной службы.
Однажды неунывающий грек посерьезнел, встал на колени возле скатерти, расстеленной для ужина, и спросил:
– Если ты делишь хлеб и воду со слугой, значит ли это, что ты считаешь его своим другом?
Сулейман уверенно кивнул:
– Значит.
В своем нестерпимом одиночестве он более всего нуждался в друге. С другом можно побеседовать после ужина без всяких церемоний, читая книгу, спросить его о непонятных местах. Ибрагим всегда с готовностью отвечал, даже если в этот момент перебирал струны своего музыкального инструмента. Он весьма бегло говорил на персидском и итальянском языках, разумеется, на своем родном греческом языке и языке благоприобретенном – турецком. Его господин знал три первых очень плохо. Без всяких усилий блестящий грек раскрывал ему источники богатой классической поэзии персов или цитировал Данте. Он был способен опережать замыслы Сулеймана.
– Для чего строить дворцы и города, – цитировал Ибрагим незнакомого Сулейману автора, – если они все равно будут разрушены?
– Что же тогда вечно? – быстро реагировал султан на его слова. Он достаточно повидал византийских развалин.
– Мудрость и музыка, которую я сочиняю!
– И ангорские козы!
– О, конечно.
К веселости Сулеймана примешивался гнев. Иногда он не был уверен, что Ибрагим не подшучивает над ним. Потому что Ибрагим становился заносчивым в стремлении ускорить работу мысли султана. Порой же шутки Ибрагима выводили Сулеймана на новый уровень понимания жизни.
Над одной книгой Сулейману пришлось поломать голову – ее содержание давалось ему нелегко. «Искандер наме», история жизни Александра Македонского, была его постоянным спутником в поездках. Султану очень хотелось знать, каким образом Александр Великий мыслил себе объединение народов Востока и Запада. Однако Ибрагим предпочитал больше толковать о каком-то Ганнибале, который, по его словам, знал, как разгромить армии Рима. Сулейман же мало интересовался историей войн, особенно тех, что представлены в исторических хрониках Ливия.
Ознакомительная версия.
