Ознакомительная версия.
– Понимаешь, – говорил он мне, – мы, жонглеры, не можем себе позволить прожить без репетиции и дня. Трудно с переездами. На них уходит три-четыре дня, и потом сложно войти в форму.
А тут – без репетиции столько времени. И он решил уйти из цирка за два дня до очередной премьеры.
– Надо оставлять искусство раньше, чем оно оставит тебя. Надо найти в себе силы уйти вовремя, – сказал он мне.
И он ушел. Ушел, оставаясь в памяти всех, кто его видел, как непревзойденный артист, жонглер высшего класса, многие трюки которого никто не может повторить.
* * *
Публика любит репризы на злобу дня. Достаточно зрителю напомнить о том, что ему близко, что его волнует, – и уже успех. Приехали мы как-то работать в Запорожье и узнали, что в городе уже год как нет в аптеках термометров. Вспомнили мы старую репризу, в которой один из клоунов изображал симулянта, а второй засовывал ему за шиворот кусок льда. На недоуменный вопрос инспектора, зачем он это делает, второй клоун отвечает:
– Измеряю больному температуру. Если лед будет долго таять, значит, нормальная, а если быстро – повышенная.
И тут меня осенило: это же почти готовая реприза о градусниках!
Мы приняли ее на вооружение. После того как Миша на манеже «заболевал», я льдом «измерял» ему температуру.
– Что ты делаешь?! – кричал инспектор. – Проще поставить ему градусник! Я грустно отвечал:
– А вы попробуйте в Запорожье достать градусник…
* * *
Я держу в руках вырезку из мельбурнской газеты. На фотографии, закрыв лицо руками, плачет маленькая девочка. Этот снимок был помещен в газете во время наших гастролей. Под ним вопрос: «Вы знаете, почему плачет эта девочка?» И тут же ответ: «Она плачет потому, что родители в это воскресенье не смогли достать ей билет на выступление Московского цирка».
Прочтя это, мы обратились к нашему импресарио с просьбой, чтобы дали в газете объявление, что мы, артисты советского цирка, приглашаем к себе девочку, которая плакала в прошлое воскресенье. Такое объявление поместили. К ужасу импресарио, в воскресенье вместе с родителями на представление пришло более 20 девочек. Родители заявили, что плакали именно их девочки. Импресарио сказал нам шутя: «Ваш русский гуманизм доведет меня до разорения». Но всех девочек и родителей все-таки на представление пропустил.
* * *
В Филадельфии с Кио произошел забавный случай. Как и в каждом городе, там к нам за кулисы приходили зрители. Однажды к Игорю Кио пришла пожилая ярко накрашенная дамочка. Протягивая Игорю квадратный кусочек пластика, она что-то трещала по-английски, повторяя все время одно слово «кики-кики».
– Что она хочет от меня? – спросил Кио нашу переводчицу.
Переводчица выслушала даму, а потом, прыснув от смеха, перевела, что у американки дома в ванне живет крокодил. Крокодила зовут Кики, и его хозяйка просит для своего любимца автограф. Кио расписался на пластике, а счастливая дама прощебетала:
– Кики будет так счастлив! У него уже много автографов знаменитых людей!
* * *
В Нью-Йорке местные корреспонденты решили взять интервью у нашего медведя Гоши. За неделю до нашего приезда в газете появился фельетон Арта Бухвальда. Автор приглашал тогдашнего президента Линдона Джонсона посетить Московский цирк, который скоро начнет свои гастроли. Президенту предлагалось взять вице-президентом… циркового чудо-медведя Гошу.
«Он очень удобен для вас. Во-первых, он будет ходить перед Вами на задних лапах. Во-вторых, он всегда поднимает вверх лапу, как бы заранее голосуя за все Ваши предложения и, в-третьих, он ездит на мотоцикле, что очень созвучно нашей молодежи. С медведем Вы завоюете доверие молодых!», – писал Арт Бухвальд. И вот звонок из газеты. Просьба помочь взять интервью у медведя Гоши. Все, конечно, понимали, что разговаривать с корреспондентом будет дрессировщик Иван Кудрявцев. Но дирекция наша слегка заволновалась, что это еще за интервью! Да и за Ивана беспокоились – человек он не особо словоохотливый.
У клетки с Гошей собралось с десяток корреспондентов. Перед ними красный от смущения Иван. Волнуется. Щелкают фотокамеры. Первый вопрос:
– Хотели бы вы, мистер Кудрявцев, чтобы вашего медведя Гошу избрали вице-президентом?
Иван на минуту задумался. Конечно, он не читал фельетон Бухвальда и не очень разбирался в тонкостях американской политики. Но вдруг он выпрямился и, по-сибирски окая, твердо сказал:
– Я не согласен, чтобы Гоша был президентом. У вас тут в Америке президентов убивают, а Гоша мне для работы нужен.
* * *
Когда на проспекте Вернадского открылся новый цирк и мы с Мишей участвовали в его первой программе, то сразу оценили все преимущества родного старого цирка. Работая в новом здании, мы все время ощущали, будто что-то потеряли. Нам было неуютно. И репризы проходили хуже. Зал слишком большой. Публика сидит далеко. Ни о каком общении со зрителями (что должно быть характерным для цирка) не может быть и речи. Акустика плохая. Свет бьет сверху, поэтому лица у артистов несколько затемнены. Места для зрителей круто уходят вверх, и у публики, сидящей в последних рядах, нет ощущения высоты – работу воздушных гимнастов они видят почти на уровне своих глаз.
Неуютна и закулисная часть: маленькие гардеробные для артистов напоминают больничные палаты. Видимо, те, кто придумывал и строил новое здание, плохо знали цирк – иначе они подумали бы и о том, что артистам нужен уют, удобство для работы. Цирк, по существу, наш второй дом.
Помню, как-то при встрече со мной Карандаш спросил:
– Вы что, собираетесь в новом цирке работать?
– Да, – ответил я.
– Надо работать только в старом, – сказал Михаил Николаевич. – Новый цирк – это для зрелищ, а старый для искусства.
* * *
Старая кладовщица, естественно, считала, что склад – самое важное в жизни цирка. Она с увлечением показывала различные вещи. Любила рассказывать о старых артистах. Помню, однажды она достала толстую суковатую палку.
– Юра, – сказала она, – я дарю вам палку знаменитого клоуна Коко. Пусть эта палка принесет вам счастье.
Я прямо ахнул, а потом, честно говоря, подумал, что не может этого быть. Старая кладовщица что-то перепутала. Принес палку и говорю отцу:
– Это палка Коко.
– Не может быть, – тоже не поверил отец. – Давай проверим.
Мы взяли старую книгу о цирке, нашли в ней фотографию Коко, и все оказалось верным – он держал в руках именно эту палку.
* * *
Во дворе цирка всегда порядок, который поддерживает лысоватый пожилой человек маленького роста – Семен Львович Румашевский. Его у нас знают все. Румашевский – неотъемлемая часть Московского цирка. То он выполняет обязанности экспедитора и находит артистам квартиры, то он организует уборку двора, то руководит разгрузкой сена для лошадей и вывозом навоза. Когда работает, он всегда жестикулирует, подбадривает работающих, показывая, куда и что складывать, и первый начинает действовать. Его маленькую фигурку в кургузом пиджачке и кепочке можно увидеть и во дворе, и на проходной, и за кулисами, и на конюшне. Он всюду. Он там, где нужно что-то сделать, и сделать быстро, хорошо.
Ознакомительная версия.
