Ознакомительная версия.
Особенностью оперативной обстановки в Северной Буковине, как и вообще на территориях Западной Украины, являлась активная деятельность украинских буржуазных националистов. Образовав в 1929 году свою организацию под названием ОУН, они вели не только идеологическую обработку местного населения, но и стремились утвердить свои взгляды силой оружия. Оуновская идеология внедрялась последовательно и жестоко. Она подменяла понятие патриотизм понятием национализм. Главными ее опорами были безграмотность и забитость народа, который считал украинский национализм механизмом освобождения от чужой власти: австрийской, польской, советской. Один из руководителей ОУН Степан Бандера говорил, что его власть «будет жестокой и страшной». Так оно и получилось и в начале войны, и в ходе «войны после войны» – в 50-е годы прошлого столетия. ОУН хотела построить империалистическую Украину с националистической диктатурой. Сегодня эта власть после получения четверть века назад мирным путем «незалежности» Украины захватнически-диктаторским способом обосновалась в Киеве. К чему она привела и ведет страну – знает каждый и украинец, и россиянин.
Однако вернемся в 1940 год – год максимальной активности бандеровцев в оказании помощи своим новым друзьям – гитлеровцам. Поляки, евреи, русские, проживавшие на территории западных областей Украины, стали не только словесными мишенями для ОУН, а потом и УПА, – теперь в них стреляли пулями. Они всегда почитали силу, а поэтому и прогибались перед сильными мира сего: то австрийцами, то поляками, то немцами. Самостоятельно выстроить государство они никак не могли. Расцветала Украина только в границах Советской империи, которая давала возможность развитию промышленности и сельскому хозяйству с учетом благоприятных климатических условий, производственных мощностей и плодородных земель. Как-никак, 20 % мировых запасов чернозема имела и имеет Украина.
Леонид Георгиевич вспоминал:
«Организация украинских националистов… встретила нас во всеоружии: активное подполье, подготовленные в Г?рмании агенты и местные жители, согласившиеся сотрудничать с абвером. В большинстве своем эти люди были хорошо вооружены, имели надежную радиосвязь, наработанные и проверенные схемы подрывной и шпионской деятельности, практически неограниченные материальные средства, шедшие к ним с Запада».
* * *
И вот молодой офицер на первом самостоятельном участке чекистской деятельности. Леонида Георгиевича Иванова принял кадровик областного Управления НКВД, после чего состоялся приказ о назначении младшего лейтенанта помощником оперуполномоченного, а через два месяца он уже стал старшим оперуполномоченным. Приглянулся молодой работник руководству управления, и в конце 1940 года он был вновь назначен с повышением – заместителем начальника отделения СПО (секретно-политического отдела).
– Леонид Георгиевич, а чем занималось ваше отделение? – спросил автор.
– На отделение были возложены задачи по борьбе с еврейскими и украинскими националистами. Работа была боевая, активная. Мы вскрывали сионистские организации, которые вели антисоветскую пропаганду и главным образом боролись с организацией украинских националистов.
С началом Великой Отечественной войны оуновцы наносили большой ущерб тем, что перерезали линии связи, тем самым лишая командование Красной армии возможности управления войсками. В населенных пунктах из подвалов и чердаков они вели огонь по красноармейцам и советским командирам. Минировали мосты и железнодорожные пути, убивали активистов советской власти и чиновников партийно-советского руководства…
– Не могли бы вы вспомнить вашу первую крупную операцию по борьбе с бандитами?
– Все они были важными и крупными, потому что вязались двумя диаметрально противоположными понятиями – жизнь или смерть, жить или погибнуть.
Вот одна. Агентура нам сообщила, что на окраине Черновиц, так тогда назывался город, скрывается активный член ОУН, связанный с абвером, – он прошел специальную школу в Германии. Мне было поручено возглавить опергруппу из трех человек, задержать и допросить его.
А вот как Иванов эту операцию описал в книге «Правда о «СМЕРШ»:
«На рассвете на грузовой машине мы выехали для проведения этой операции. Оставили машину метров за триста до дома подозреваемого, чтобы шум мотора не спугнул оуновца. Мы осторожно, стараясь быть незаметными, подошли к одиноко стоявшему деревянному дому. Двух сотрудников я направил за дом, на огороды для перехвата – на случай побега оуновца в этом направлении. Сам пытался войти через главную дверь, которую никто не спешил открывать. В это время я услышал крики двух моих товарищей:
– Стой!
– Стой! Стрелять будем!
Я мигом выскочил за дом и увидел метрах в тридцати человека, бежавшего в сторону города. Крикнул товарищам, что нельзя дать ему уйти, и, выхватив маузер, сделал в сторону бежавшего несколько выстрелов. На звуки наших выстрелов из домов стали выбегать местные жители. Тут оуновец решительно развернулся в нашу сторону, выхватил оружие и открыл огонь. Первым же выстрелом он ранил в руку нашего офицера Устименко. Это внесло в наши действия некоторое смятение. Пока я подбежал к раненому и дал команду идти к машине, оуновец миновал нашу цепь и стремительно помчался к лесу. Мы побежали за ним, стреляя на ходу, но, к сожалению, все мимо. Слышу, наш оперработник Мневец кричит мне:
– У меня есть граната! Бросать?
– Конечно, бросай, – крикнул я.
Гранату эту мы называли, помнится, «мильса». Мневец сорвал чеку и швырнул гранату вслед бежавшему. Мы по неопытности при броске даже не залегли, а бежали дальше, вперед. Грянул взрыв, мимо со свистом пронеслись осколки, по счастью, никого из нас не задев. Оуновцу повезло меньше. После взрыва он упал и раненый стал вести по нам огонь из пистолета. Я велел своим товарищам залечь и вести огонь на поражение. У меня тогда был маузер. Я выстрелил и увидел, как возле лежавшего взметнулось облачко пыли от моей пули. Выстрелил еще раз, видимо, удачно. Оуновец замолк. Мы, торопясь, подбежали к нему: пуля попала ему в грудь, пистолет лежал рядом, рот раскрыт, глаза закачены, язык высунут, тело бьет озноб – предсмертная агония была короткой.
Я спросил у Колесникова:
– Откуда он выбежал?
Тот ответил, что из большого сарая, что стоит рядом с домом. Бегом мы вернулись к сараю, быстро осмотрели все помещения и на чердаке, на сеновале, обнаружили высокого дрожащего молодого человека. Обыскали его, но оружия не нашли. Отыскали его позднее в сене, так же как и боеприпасы, и немецкую радиостанцию «Телефункен». Спросили у юноши, кто он такой. Отвечает, заикаясь: студент черновицкого университета, здесь готовится к экзаменам. Все его слова оказались ложью. Убитый нами оуновец был агентом немецкой разведки, а задержанный «студент» – его связником».
Ознакомительная версия.
