Хорошо, если за крохотным окошком тихо падает снег или луна мирно освещает белое лесное безмолвие. Тогда и на душе спокойно и мирно. А если разыграется непогода, вьюга стонет и хохочет в печной трубе, ей подвывают голодные волки в овраге, и ветер злобно ухает и ударяет в стены кельи. В такие зимние ночи даже на мужественного и терпеливого инока нападают тоска и страх.
Много лет спустя Сергий простосердечно рассказывал ученикам и Епифанию, как много претерпел от искушения страхом, или, как тогда называли это искушение монахи, страхованием. Ведь он был человеком и боялся. Порой выглядывал в окошко, а там во мраке горели десятки огоньков. Это волки бродили вокруг кельи в надежде поживиться.
А однажды прямо возле крыльца Сергий едва не наткнулся на медведя. Видно, охотники выгнали его из берлоги, и теперь бродил злой и неприкаянный зверь по лесу, ища пропитания. И Сергий его пожалел: вынес ломоть хлеба, оставил на пеньке. Медведь жадно съел. И на следующий день пришел, долго сидел, терпеливо ждал приношения. И дождался.
Всю зиму Сергий подкармливал медведя, порой отдавая ему последний хлеб, и сам оставался голодным. И радовался, что Бог послал ему такое утешение. А ведь как испугался в первую минуту, увидев лютого зверя косолапого! И ждал неминуемой смерти. Но оказалось, что и зверя лютого можно приручить лаской и добрым словом. Сергий даже разговаривал со своим нахлебником, и тот его внимательно слушал.
Но подобное страхование было еще не самым сильным искушением. Сергий во всем следовал наставлениям кесарийского епископа Василия Великого, оставившего поучения монахам, живущим в пустыни, а не в обители: читал слово Божие и жития святых, ежедневно строго рассматривал свой мысли и желания, думал о смерти, молился и постился. И все же страшные видения мучили его по ночам. Как и всякий инок, много претерпел Сергий от бесовских искушений.
Однажды вечером вошел он в свою церковь, чтобы служить всенощную. И вдруг раздались треск и грохот, бревенчатая стена словно расступилась, и в расселину вторгся сам сатана с полчищами бесовскими. Были «в одеждах и шапках литовских островерхих». Примечательно, что увидел Сергий нечистую силу в островерхих шапках: в то время литовцы часто вторгались в русские земли, грабили и разоряли, как и татары.
Бесы скрежетали зубами и вопили на инока:
— Уходи, уходи отсюда! Не мы на тебя напали, это ты на нас наступаешь. Если не оставишь этих мест, разорвем тебя на части!
Сергий пал на колени и горячо молился: «Да воскреснет Бог и да расточатся враги Его». И тут же сатана с бесами исчезли в расселине и стена сомкнулась. Очень боится нечисть этой молитвы. Молитва победила смятение и страх, и снова воцарились в душе у инока тишина, умиление и благодать.
Темные силы не раз ополчались на отшельника. «Враг боялся, как бы на пустынном месте не возникла священная обитель к прославлению Бога и спасению многих» — так объясняет козни бесовские Епифаний. Как-то на глазах Сергия вся его келья наполнилась отвратительными змеями, так что и пола не было видно. И снова полчища бесовские носились по горе Маковец и угрожали иноку и требовали, чтобы он отошел от этого места. Но Сергий и на этот раз быстро отогнал их молитвою и больше не смущался духом, потому что знал: отныне дана ему сила побеждать бесовские искушения.
Все эти испытания не сломили отшельника, но еще больше закалили его дух. И уже в первые годы пустынножительства, после искушений и страхований стали являться Сергию и светлые явления, и первые пророческие видения. Так, однажды Сергий хотел прочесть о житии Богородицы, но порыв ветра потушил лампаду. Тогда Сергий настолько воспылал духом, что книга просияла светом небесным и он мог прочесть и без лампады.
Но вот дождался он лета с ясными теплыми днями и короткими ночами, и тоска отошла навсегда. Молитва и черный труд заполняли жизнь маковецкого инока. Трудов было много. Сергий отвоевывал землю у леса, выкорчевывал пни, обихаживал свой огород.
Так прожил он, как свидетельствует Епифаний, «или две лете, или более или меньше, Бог весть».
Между тем слухи о молодом отшельнике быстро распространялись по окрестным селам, весям и монастырям. Одни монахи осуждали его за гордыню, другие преклонялись, особенно если познали на собственном опыте подвиг пустынножительства.
Стали приходить к нему люди издалека за советом и вразумлением, просили помолиться за больных или рассудить. Сергий никому не отказывал в душеполезной беседе. И открылся в нем редкий талант: его тихие, ласковые, простые слова исцеляли, возвращали уверенность отчаявшимся, мирили враждующих.
Приходили и монахи, которым житье в монастыре казалось слишком суетным, и просили Сергия:
— Отче, прими нас, мы хотим с тобой на месте этом жить и души спасти.
Сергий их отговаривал:
— Не можете вы жить на месте этом и терпеть голод, скорбь, неудобства, бедность и нужду.
Но многие готовы были терпеть лишения, искушения и тяжкие труды. И Сергий, видя их истинную веру и усердие, по доброте своей не мог отказать. Ведь Спаситель говорил: «Приходящего ко мне не изгоню вон». Он велел каждому из братьев построить для себя келью и запастись терпением:
— Приготовьте сердца ваши не для пищи, не для покоя, не для беспечности… Приготовьтесь к тяготам, и к постам, и к подвигам духовным, и ко многим скорбям.
Иноки построили себе кельи и стали жить рядом с Сергием, по мере сил ему подражая. И хотя они много наслышались о его строгом воздержании, трудолюбии и других подвигах, но не могли не удивляться, своими глазами видя, какой суровой постнической жизнью он жил. «Добродетели его были такие, — перечисляет Епифаний, — голод, жажда, бдение, сухая пища, на земле сон, чистота телесная и душевная, молчание уст, труды телесные, смирение нелицемерное, молитва беспрестанная, рассудок добрый, любовь совершенная, бедность в одежде, память о смерти, кротость с мягкостью, страх Божий постоянный».
Случалось, кто-то из братиев не выдерживал такого послушания и отшельнического жития и уходил в монастырь, где жить легче. Сергий никого не упрекал. Взыскующим взором он видел каждого инока, его внутренние побуждения. Поэтому негодных людей к себе не брал, но слабости человеческие легко прощал.
Поначалу не было в маленькой обители своего устава. Жили по строгому распорядку дня, заведенному Сергием. В полночь братия собирались в церкви и вместе пели полунощную, потом утреню, часы — третий, шестой и девятый — и, наконец, вечерню. Между службами каждый инок молился у себя в келье. Трудились каждый на своем огороде, шили, переписывали книги и писали иконы.
