А жить на что? Как содержать семью? Да и ребенок совсем маленький… Людмиле Гурченко пришлось самой решать эти проблемы — она работала за двоих. Вскоре брак, который когда-то казался ей идеальным, рухнул. Они развелись.
Конец 1960-го года. Мама проводила Люсю в Киев — там, на киностудии имени Довженко, проходили съемки фильма «Гулящая». Почему-то именно этот фильм и события, связанные с ним, остались надолго в ее памяти. Может быть, эта суматоха, самолеты, поезда, другие города, жизнь в гостиничных номерах — все это подогревало мечту и желание поскорее вернуться домой, обнять дочку и родителей, зажить полноценной семейной жизнью. Но несколько фильмов подряд — да и в Москве уже никто не ждал…
Первое время на съемках было очень непросто — Люся постоянно сдерживала слезы, а ночью плакала навзрыд. В телефонных разговорах с мамой она умоляла ее приехать к ней — было ужасно одиноко и тоскливо. Это было состояние, так сильно напоминающее летаргический сон. Все как в тумане. Но это было поначалу…
Как-то справиться с проблемами помог город, его красота и величие. Прекрасные киевские улицы, буйная весна, запахи, ароматы, любимый Шевченсковсий бульвар, улица Ленина — это вечные ассоциации вечной весны, весны в душе! А как там готовили! Люся очень полюбила вареники с картошкой, которые продавали на Крещатике! Ей даже стыдно было несколько раз в день обращаться к продавцам, которые ласково удивлялись: «Какая хорошая артисточка! По шесть порций в день покупает! Не на диете, значит! А талия, какая тонкая!». Людское радушие и ароматная весна согревали и своим теплом напоминали родной дом. От этого становилось легче. А как иначе? Когда все, абсолютно все вокруг кричит, бурлит и сияет — самая настоящая, полноценная жизнь. Эх, лучше бы было холодно и дождливо. Вот тогда душевная боль прекрасно бы «вписалась» в ситуацию. Но как можно грустить, когда по улице медленно бредут влюбленные пары, а старики и дети так искренне и так радостно улыбаются, проходя мимо? Как же не улыбнуться им?
На киностудию Люся приезжала очень рано. Грим, репетиции, игра, кадры, дубли — все проходило быстро и незаметно. Сама картина повествовала о трагичной судьбе украинской девушки — крестьянки. По сценарию, история начинается с того периода, когда героине 18 лет. Ее, чистую девушку, соблазняет, а потом покидает молодой и богатый пан. Дальнейшее украинки вращается вокруг ее греховной, страшно и бурно прожитой жизни. И вот, опустившаяся пожилая женщина, возвращается к родному дому, в котором живут уже совсем другие люди. И даже в студеную зимнюю пору и вьюгу, героине так никто и не открыл дверь — она умирает около двери. Трагический финал — трагическая жизнь. Сама Людмила Марковна никогда не была довольна тем, как она сыграла эту весьма непростую роль. «Вот если бы чуть позже удалось бы сыграть ее, — думала она. — Все было бы совсем по-другому». Она никогда не пересматривала кинокартину в повторе.
Но, к слову сказать, в те непростые времена, от актера требовалась поистине искусная игра. В данном случае, было необходимо сыграть сцены самых откровенных грехопадений с непременной пуританской нравственностью. Это как «зачать без зачатия»!
Спустя много лет, Людмила Гурченко уже снималась в картине «Семейная мелодрама». По смыслу, главная героиня страдает от того, что ее покинул супруг, и она никак не может смириться с этим и принять все обстоятельства. И тогда в мыслях Люси сразу же всплыла молодость, Киев, съемки на киностудии Довженко… Как же все оказалось похожим! Тогда она и представить себе не могла, что это конец! А для чего тогда вообще жизнь? Кто ее придумал, если та вера в любовь, с которой вступаешь в жизнь, призрачна? Эти сцены самые ценные в фильме. Их никто не придумал и не написал — это то состояние, когда человек оказывается один на один с собой и своим горем. После выхода «Семейной мелодрамы» Людмила Марковна получила письмо от киевских врачей, которые увидев сцену сыгранного ею сердечного приступа, всерьез задумались о состоянии здоровья артистки — так натурально это выглядело на экране. А на самих съемках, осветители, испугавшись, предлагали ей воды и сердечные капли. Но, на самом деле, это была мастерская игра. Игра, с пропусканием через себя жизненной проблемы, не боясь ничего. Это было «узнаванием через свою кровь»!
А, тем временем, пресса продолжала осуждать и критиковать актрису. Вот теперь «Гулящая». «Все ясно!» — твердили они, отождествляя Людмилу Гурченко с героиней. В этот самый момент внутри актрисы что-то произошло, что-то надломилось. Ее вконец захлестнули личные переживания. И после этого стало как-то проще. Косые взгляды, резкие и колкие изречения, ругательные статьи почему-то перестали так сильно волновать… Ее слишком часто ругали — она к этому даже привыкла.
В то время, время застоя и безработицы, Люся не гнушалась никакой работы! После развода с мужем она даже не подавала на алименты — слишком гордая, о финансовом благополучии своей семьи она всегда заботилась самостоятельно. Она то и дело моталась по городам с концертами. Позовут на завод или на шахту — Гурченко ни от чего не отказывалась. По этому поводу в газетах и журналах нередко публиковались карикатуры, указывающие на алчность артистки и якобы ее постоянные мысли о деньках. А Люся не обращала внимания, а продолжала «дуть свое». В ответ она назло становилась сильнее, жестче и невозмутимее.
В 1962 году Людмила Марковна познакомилась с Александром Фадеевым. Он ей очень напоминал первого мужа. Прекрасный человек, но профессию выбрал совершенно не ту. Он был актером в «Театре армии». Он бы многое сумел и многое бы сделал, если бы в начале жизненного пути сделал правильное решение. Со своими проблемами и неудачами он не мог бороться, он их заливал… Тогда Люся снова оказалась в одиноком плавании.
1963 году Людмила Марковна попала в «Современник». В то время, в шестидесятые, его имя гремело на всю столицу и всю страну. Будучи студенткой, Люся не грезила быть театральной артисткой. Впрочем, и в последующие года, эта идея не особо увлекала ее. Наверное, точнее способа для определения собственного желания творить и истинного призвания, нельзя и придумать! Либо это твое и ты этим живешь, либо — спокойно оцениваешь ситуацию и говоришь свое «да» и «нет».
На подсознательном уровне Люся мечтала услышать с театральной сцены нормальный человеческий голос, узнать о жизни что-то крайне важное. Может быть, она просто мысленно пыталась «приблизить» театральные постановки в кино. А, самое интересное, что спустя годы, Гурченко будет мечтать увидеть, наоборот, о яркие и эксцентричные роли и образы в кино, далеких от правдивых и привычных интонаций, которыми уже все и давным-давно овладели в совершенстве. Как же все-таки вкусы, критерии, предпочтения и потребности подвластны времени. Ничто не может жить, оборачиваясь на вчерашний день!
