и если так будет работаться, то я привезу целую выставку. Ну, как Вы живете, здоровы ли Ваши, скоро ли думаете ехать в деревню? Но, конечно, верх восторга было бы то, если б Вы сюда приехали, постарайтесь, это наверняка благодатно подействует на Вас. Пишите поподробнее.
Ваш И. Леви[тан]
Пишу Вам на адрес Шехтеля [35], забыл ваш дом.
Адрес: Ялта, библиотека Зибер.
Ф.О. Шехтель – А.П. Чехову
1 апреля 1886 г.
<…> Левитан разразился двумя письмами – Вам и мне… Его письмо сплошной восторг и увлечение Крымом, в конце концов он сознается, что я был прав, что он оттолкнется от Севера.
Вообще не думаю, чтобы эта поездка принесла ему какую-либо пользу, скорее, наоборот; очевидно, что он увлечется яркостью и блеском красок, и они возьмут верх над скромными, но зато задушевными тонами нашего Севера. Пропащий человек… <…>
7. А.П. ЧЕХОВУ
Алупка
29 апре[ля] 1886
Простите, дорогой Антон Павлович, что так давно не писал. Не писал Вам потому, что очень уже ленив я письма писать, да и вдобавок изо дня в день собирался переехать. Теперь я поселился в Алупке. Ялта мне чрезвычайно надоела, общества нет, т. е. знакомых, да и природа здесь только вначале поражает, а после становится ужасно скучно и очень хочется на север. Переехал я в Алупку затем, что мало сработал в Ялте, – и все-таки новое место, значит, и впечатлений новых авось хватит на некоторое время, а там непременно в Бабкино (видеть вашу гнусную физиономию).
Да, скажите, с чего Вы взяли, что я поехал с женщиной? <…>
Ну как вообще живете? Много денег, а сидите в Москве! Скоро ли переедете в Бабкино? Ваши здоровы л[и] все? Нижайший поклон всем Вашим. Пишите.
Ваш И. Ле[витан]
Передайте Шехтелю, что пробуду я в Алупке недели еще полторы-две и очень рад буду, если он заедет. И пусть не беспокоится – я север люблю теперь больше, чем когда-либо, я только теперь понял его… Вообще, поблагодарите его за его любезное письмо и попросите извинения, что не пишу ему отдельно; до безобразия здесь обленился!
Не забудьте написать содержание писем Григоровича [36], это меня крайне интересует. Да и вообще, Вы такой талантливый крокодил, а пишете пустяки! Черт вас возьми!
Писать надо: Алупка, телеграфная станция.
Наслаждаясь пейзажами Ялты, Массандры, Симеиза, Кореизе и Бахчисарая, Левитан скучал по семейству Чеховых и после возвращения все лето провел в Бабкино.
В августе Левитан познакомился с Кувшинниковыми: Павлом Дмитриевичем [37], врачом, и его супругой, Софьей Петровной [38], художницей и хозяйкой артистического салона. Отношения Левитана и Кувшинниковой начинались как дружеские и профессиональные: Левитан взял на себя роль учителя и наставника Кувшинниковой. Так, втроем, вместе со Степановым, они отправились осенью в Саввинскую слободу на этюды. Но уже в этой поездке стала очевидной их влюбленность, и начался роман, длившийся несколько лет.
О Кувшинниковой говорили как о смелой, необычной женщине: «Она писала красками (и очень хорошо, даже выставляла свои работы, главным образом цветы), прекрасно играла на фортепьяно, в молодости носила мужской костюм и ходила с ружьем на охоту, а позже ездила с художниками на этюды в качестве полноправного товарища, не обращая внимания на сплетни и пересуды. [. .] Для своего поколения это была женщина незаурядная <…>. Она соединяла с большой смелостью жизни и суждения старомодную благовоспитанность манер и скромность речи…» [39].
Салон, который организовала Кувшинникова, не стоит сравнивать с роскошными влиятельными салонами княгини Тенешевой [40] или баронессы Икскуль фон Гильдебрандт [41]. Но она, благодаря собственной неординарности, привлекала «интересных людей»: «Это была не особенно красивая, но интересная по своим дарованиям женщина. Она прекрасно одевалась, умея из кусочков сшить себе изящный туалет, и обладала счастливым даром придать красоту и уют даже самому унылому жилищу, похожему на сарай. Всё у них в квартире казалось роскошным и изящным, а между тем вместо турецких диванов были поставлены ящики из-под мыла и на них положены матрацы под коврами. На окнах вместо занавесок были развешаны простые рыбацкие сети» [42].
В сентябре Левитан возглавил пейзажную мастерскую в «Классах изящных искусств», организованных А.О. Гунстом, – первом в Москве частном художественном заведении.
С декабря Левитан стал посещать знаменитые «среды» у В.Е. Шмаровина [43]. Там собирались известнейшие представители московской интеллигенции: С. Глаголь [44], В.А. Гиляровский [45], Г.Н. Федотова [46] и В.Ф. Комиссаржевская [47], Маковские [48] и Н.Н. Ге [49].
Весной Левитан поехал на этюды на Волгу на два месяца. Это направление для творческих путешествий было популярно у живописцев, но, вопреки ожиданиям, волжские пейзажи произвели на Левитана угнетающее впечатление. Впрочем, вероятно, путешествие совпало с периодом минорного, меланхолического настроения художника. Интересно сравнить восторженное переживание морских видов Крыма («Я взобрался на скалу и с вершины взглянул на море, и знаете ли что, – я заплакал, и заплакал навзрыд; вот где вечная красота и вот где человек чувствует свое полнейшее ничтожество!») и почти болезненное впечатление от речных просторов («Представьте себе следующий беспрерывный пейзаж: правый берег, нагорный, покрыт чахлыми кустарниками и, как лишаями, обрывами. Левый… сплошь залитые леса. И над всем этим серое небо и сильный ветер. Ну, просто смерть… <…> Не мог я разве <…> не чувствовать себя одиноким и с глаза на глаз с громадным водным пространством, которое просто убить может…»). Оба описания Левитана подчеркивают ощущение собственной малости при сравнении с бескрайними, бесконечными по своей природе природными образами. Но рождают эти сравнения противоположные ощущения.
8. А.П. ЧЕХОВУ
[весна 1887]
…Разочаровался я чрезвычайно. Ждал я Волги, как источника сильных художественных впечатлений, а взамен этого она показалась мне настолько тоскливой и мертвой, что у меня заныло сердце и явилась мысль, не уехать ли обратно? И в самом деле, представьте себе следующий беспрерывный пейзаж: правый берег, нагорный, покрыт чахлыми кустарниками и, как лишаями, обрывами. Левый… сплошь залитые леса. И над всем этим серое небо и сильный ветер. Ну, просто смерть… Сижу и думаю, зачем я поехал? Не мог я разве дельно поработать под Москвою и… не чувствовать себя одиноким и с глаза на глаз с громадным водным пространством, которое просто убить может… Сейчас пошел дождь. Этого только недоставало!..
9. [А.П. ЧЕХОВУ?]
[весна 1887]
…Тяжело; не спится. Мне страшно тоскливо… и очень завидую я мирному храпу за стеной двух старух, моих хозяек. Нервы расходились, просто смерть! А впрочем, черт меня возьми совсем! Когда же
