Министр двора граф Фредерике не осмелился принять самостоятельное решение по этому поводу и после долгих препирательств с Крестовниковым отправился со срочным докладом к царю. В итоге члены двора и дворянские делегаты встречали самодержца, стоя по одну сторону первого зала Кремлевского дворца, а представители торговли и промышленности — по другую.
Но вернемся к особняку на Лужниковской. Перед смертью Королев разорился, дом его был продан и в конце века стал собственностью Александра Алексеевича Бахрушина. Здесь в 1897 году родился его внук Юрий, а вскоре молодая семья перебралась в построенный по соседству особняк. Вокруг него шумел огромный зеленый сад, в саду били фонтаны.
Молодые Бахрушины решили отвести под коллекцию три комнаты в полуподвальном этаже нового здания. Но куда там! Собрание театральных реликвий разрасталось неудержимо. Алексей Александрович разыскивал их сам, и не только приобретал, но и получал в подарок от многочисленных друзей–актеров.
В 1899 году в Ярославле торжественно праздновалось 150-летие основания русского театра. С помощью Бахрушина была подготовлена обширная выставка. Добрая треть экспонатов была снабжена этикетками; «Из собрания А. А. Бахрушина». Выставку встретили с интересом, о коллекции заговорили, и это вызвало поток пожертвований.
Алексей Александрович ни от чего не отказывался, приговаривал; «Доброму вору все впору. Там разберемся!». Старинные музыкальные инструменты и ноты, автографы и рукописи актеров, писателей, драматургов, портреты, картины и театральные эскизы работы Кипренского, Тропинина, Головина, братьев Васнецовых, Репина, Врубеля, Добужинского, Коровина, Кустодиева, собрания театральных биноклей, дамских вееров, личные вещи актеров, предметы театрального быта — чего только не вобрала в себя за долгие годы бахрушинская коллекция! С каждым днем пополняясь, она требовала все новых помещений.
Был занят весь полуподвальный этаж дома, потом часть жилого верха — детская, буфетная и коридор наверху, наконец, конюшня и каретный сарай во
дворе.
В московском «большом свете» к коллекционеру относились с иронией. На вечерах и званых обедах задавали ехидные вопросы: правда ли, что он приобрел пуговицы от брюк Мочалова и помочи Щепкина? Алексея Александровича не смущали насмешки. После театрального праздника в Ярославле он особенно ясно понял, что делает нужное, полезное дело.
Жена была его единомышленницей и верной помощницей. За короткое время она научилась машинописи, переплетному делу, тиснению на коже, резьбе по дереву, была отличным фотографом, ведала фонографом. В ее обязанности входили оформление коллекции, сбор афиш премьерных спектаклей, а также материалов прессы, посвященных театральным событиям. В архиве музея сохранилось множество картонных листов с аккуратно наклеенными с двух сторон газетными вырезками. Каждая надписана мелким, убористым почерком Веры Ва* сильевны — из какой газеты, за какое число.
Характер у мужа был далеко не сахар — вспыльчивый, упрямый. Очень разборчив и привередлив был он в еде, за столом постоянно раздражался, все ему казалось то пережаренным, то недоваренным. Ю. А. Бахрушин вспоминает, что получить у отца деньги на хозяйственные расходы было для матери мукой — траты на хозяйство представлялись ему безрассудно отторгнутыми от коллекции. К концу жизни Алексей Александрович не раз восклицал: «Ах, если бы собрать все деньги, которые я в свое время истратил на обеды, ужины и другие глупости, сколько бы я смог на них приобрести замечательных вещей для музея 1»
Бахрушинский дом был известен своим гостеприимством. Два раза в год давались званые обеды для купеческой знати. Обед начинался в 8 часов вечера, потом играли в карты, пили чай и вино; разъезжались в 3–4 часа утра. «Весело на этих вечерах, — пишет Ю. А. Бахрушин, — никогда особенно не бывало».
Полной противоположностью скучным официальным трапезам были еженедельные бахрушинские субботы, когда дом на Лужниковской был открыт для всех, кто имел какое–либо отношение к искусству. Приезжали званые и незваные, знакомые и незнакомые. В эти дни никаких карт не полагалось. Гости осматривали коллекцию, затем в кабинете хозяина беседовали, спорили, писали и рисовали в домашнем альбоме. Часа в два ночи подавался простой домашний
'ЖИН.
Гости чувствовали себя непринужденно, веселились от души; часто устраивались импровизированные выступления актеров, певцов, поэтов. Кого тут только не было — композитор Цезарь Кюи, художник Суриков, владелец театра «Эрмитаж» Лентовский, директор императорских театров Теляковский, певицы Варя Панина и Анастасия Вяльцева. многие актеры Малого театра, петербургская актриса Савина. Гиляровский, Собинов (в музее хранится его автограф: «Милому, старому другу Алеше Бахрушину. Любящий его Леонид Собинов»). Ф. И. Шаляпина Бахрушин никогда не приглашал. «Присутствие Шаляпина, — говорил он, как вспоминает сын, — чересчур жестокое испытание для нервов».
Не любил Бахрушин и Художественный театр, всю душу отдал Малому (правда, позднее отношение его к МХТ изменилось). В 1899 году Немирович- Данченко писал Станиславскому в связи с финансовыми затруднениями театра: «…Двигаюсь… к Бахрушину, у которого, может быть, смотря по его тону, попрошу взаймы. Но только может быть». Ни тогда, ни в другие разы на просьбы руководителей МХТ Алексей Александрович не откликнулся. Это не мешало, однако, Немировичу — Данченко быть частым гостем на Лужниковской.
Особенно многолюдны бывали субботние вечера у Бахрушиных в великий пост, когда на Москву волной накатывалась театральная провинция. Среди гостей можно было увидеть крупнейших антрепренеров — Соболыцинова — Самарина, Синельникова, Соловцова. Приходило и множество артистов — кто посмотреть коллекцию, кто повидаться со знакомыми, а кто и поужинать на дармовщинку.
По воскресеньям к завтраку, на традиционную кулебяку с гречневой кашей, собирались самые близкие — артисты Малого театра Н. И. Музиль и В. А. Мак- шеев, режиссеры А. М. Кондратьев и Н. А. Попов, историк театра и литературы С. Н. Опочинин, знаменитый в Москве коллекционер И. А. Морозов, писатель–народник С. В. Максимов, хранитель Московской оружейной палаты В. К. Трутовский, журналисты Н. Е. Эфрос, К. А. Скальковский и А. А. Плещеев — сын поэта.
Все они дружили с хозяином, с искренней симпатией относились к хозяйке. Алексей Александрович гордился женой — ее красотой, тактом, ее способностями и умениями. Он мечтал заказать Валентину Серову ее портрет, но Вера Васильевна воспротивилась: художник (был известен деспотичным обращением со своими моделями, а Бахрушина хотела позировать в той позе и в той одежде, какие ей нравились. Портрет был написан К. Маковским — очень похожий на оригинал, он казался копией с фотографии.
