была брошена бомба, и убит один солдат охраны. Во время похорон этого солдата кто-то из меркуловцев на автомобиле пытался помешать процессии и был убит. Японцы настаивали на прекращении усобицы, причем, по-видимому, запутались в уяснении, кому помогать. Городская управа склонилась на сторону прибывшего; разные несоциалистические организации, поддерживаемые Меркуловыми, кричали о восстановлении прежнего правительства.
Кажется, числа 10-го Дитерихс добился самороспуска Народного собрания, а 11-го неожиданно для «бунтовщиков», спросив генерала Молчанова, «будет ли исполнен безоговорочно всякий его приказ», объявил о том, что он не находит иных законных способов к устранению возникшей политической смуты, отказывается от избрания председателем правительства и до Земского собора подчиняется Приамурскому временному правительству.
«Бунтовщики» были ошеломлены, но подчинились, хотя и не безропотно. Меркуловы и их сторонники торжествовали. Ожидавшие атамана Семенова затаились. Но подчинение Меркуловы приобрели ценою выполнения целого ряда условий, в числе которых стоял немедленный, чуть ли не в две недели, созыв Земского собора для установления структуры и состава власти, отказ от всякого преследования и ограничений «бунтовщиков» и проч. Неисполнение одного из пунктов давало право командующему войсками принимать меры по своему усмотрению. С. Меркулов, по-видимому, надеялся, что это соглашение или останется бумажкой, или он сумеет втянуть в свою орбиту генерала Дитерихса. Особенно характерно для него было отношение к созыву Земского собора; дав обещание созвать его чуть ли не в две недели, он созвал его только через шесть недель, да и то под давлением генерала Дитерихса.
Июнь и большая часть июля прошли в хлопотах по объединению армии, и в этом отношении улучшение безусловно наметилось. Начинала налаживаться хозяйственная сторона, но слабо. Н.Д. Меркулов, взявший на себя заботы по снабжению, воочию убедился, что дело это не так просто, когда нет твердых отпусков. Правительство и генерал Дитерихс внешне жили хорошо, но на самом деле шла борьба за влияние и за дальнейшее направление дела.
До созыва Земского собора были столкновения несколько раз по различным причинам. Правительство, согласившись никого не преследовать, пыталось так или иначе (до арестов включительно) разделаться со своими противниками. В армии они были под крылом у генерала Дитерихса, а вне преследование было возможно. Был арестован бывший председатель Народного собрания; пришлось его выручать. Правительство занялось составлением положения о Земском соборе и, конечно, не хотело включать в состав своих противников из армии и общественных организаций. Когда ему было указано, что это противоречит условиям, началось уменьшение числа членов из армии, допускаемым к выборным урнам.
Так продолжалась междоусобица, и С. Меркулов всеми средствами старался обеспечить свое вхождение в правительство. А между тем обстановка в Приморье была вовсе не такая, чтобы бороться за власть. В июне месяце японское правительство объявило о выводе своих войск из Приморья, а главное японское командование объявило свой план эвакуации: предполагалось начать ее в конце августа и закончить в середине октября, последовательным, по зонам, выводом войск. Между японским военным министерством и дипломатами, видимо, еще шла борьба; военные надеялись, что некоторая часть войск будет оставлена, но все же об эвакуации было определенно заявлено и расписание составлено до конца.
Надо было думать о возможности дальнейшего существования, без японцев. Правительство, конечно, собрало совещание, как только Япония объявила эвакуацию. Меркуловы и флот не видят выхода и не верят в возможность удержаться после опыта Хабаровского похода. Генерал Дитерихс отмалчивается, ограничившись заявлением, что за ним армия пойдет, куда он прикажет. В общем, ничего не решено; намечено лишь выяснить у японцев вопрос об имуществе, передача которого заблаговременно облегчит положение.
Есть попытка затормозить созыв Земского собора, но она не удается. Генерал Дитерихс считает, что Земский собор поможет создать власть, способную помочь выходу из положения; настоящей не верит большая часть армии, которая наиболее заинтересована в судьбе Приморья после ухода японцев. Обстановка, собственно, требовала немедленного прекращения всяких разговоров и только действий, практической работы. Будь на месте С. Меркулова другой, он сам бы постарался передать власть в руки военного командования и был бы лишь помощником, так как он сам понимал, что положение безнадежно, и лишь тешился тем, что японцы могут не уйти.
Что положение безнадежно, в этом разногласий не было. Так оно понималось правительством, так оно понималось командованием. Действительно: есть некоторое число людей, но нет ни боевых припасов, ни денег, ни соответствующего настроения для упорной борьбы. Почему ж сразу не было принято решение, соответственно пониманию обстановки? Объяснение может быть только такое: или надежда на изменение обстановки до конца эвакуации японцев, или боязнь открыто сознаться в своем бессилии и предоставление всему идти своим логическим путем.
Какие же изменения в обстановке могли ожидаться? Главное – остановка эвакуации и, значит, обеспечение центра. Далее – изменение отношений японцев к местной власти; передача военного имущества давала в руки запасы оружия и огнестрельных припасов; давала возможность усилить армию. Раз были бы средства – возможно усиление войск, так как людей, готовых пойти в армию, было можно найти. Затем, изменение обстановки в Забайкалье. Был момент, когда там можно было рассчитывать на успех выступления противобольшевистских организаций. Нужны были только средства и оружие. Раз в Забайкалье был бы успех, Чита не смогла бы дать войск для Приморья, а тогда можно рассчитывать на сохранение положения. Кое-какие выступления могли быть на Амуре и в ближайшем тылу Хабаровска. В общем, главное было в зависимости от японцев, даже вопрос о выступлении в Забайкалье.
Лично мне казалось, что, не теряя надежды на изменение обстановки, надо главное внимание направить в сторону подготовки на случай оставления Приморья. Нужно было сговариваться с китайцами. Положение казалось мне безнадежным, не раз я порывался даже отказаться от должности, но все-таки оставался, под влиянием той мысли, что надо оставаться, пока в вашей работе есть нужда.
23 июля открылся, наконец, Земский собор. По своему составу он был подобран так, что на нем меньше всего бывших «бунтовщиков». Обстановка была такова, что имел значение только выбор лиц, которые должны выводить Приморье из тяжелого положения. Но это было забыто, как только заговорили, – видимо, еще не выговорились российские граждане. Заговорили о выдвижении определенного идеологического лозунга для будущей власти и построении власти соответственно с этим.
Говорили, говорили и после долгих разговоров, в конце концов, в один голос заявили, что надо бороться с большевиками, выставив на знамени спасение России только в монархии – в восстановлении династии Романовых на всероссийском Земском соборе. После новых долгих разговоров решили, что и в Приморье власть надо организовать по принципу единоличности. Меркуловы протестовали, но прежние их сторонники отходили. Не помогло
