Вышел я от Андропова, обуреваемый мыслями и о делах в КИ, которые я теперь брошу неоконченными, и о туманных и смущавших меня перспективах грядущей работы в Польше.
Возник вопрос, почему начальник разведки Мортин не захотел предупредить меня о предстоявшем разговоре, не дал мне возможности во всеоружии встретить предложение, обосновать более убедительно нецелесообразность срывать меня с начатого дела.
Пришла в голову малоприятная догадка, что, вероятно, Мортину, который около года руководил КИ, показалось неприемлемым то, что я начал ломать установившиеся при нем в институте порядки и программы, которые он ранее одобрил. Ведь не случайно отдельные протесты, исходящие из КИ против моих действий, шли как раз к нему, бывшему в то время первым заместителем начальника внешней разведки Сахаровского. Подумалось, что Сахаровский обязательно поговорил бы со мной и, я уверен, смог бы меня избавить от бесполезной попытки отказаться от назначения.
Более мрачные мысли мои касались характера предстоявшей работы. Еще со времени, когда я был заместителем начальника разведки и курировал так называемый международный отдел ПГУ, я хорошо узнал, что в представительствах КГБ в бывших социалистических странах основная работа состояла в координации деятельности подразделений КГБ с соответствующими службами спецорганов этих стран. То есть пассивная с точки зрения участия в оперативных делах, по существу, административная работа. А ведь я был разведчиком с 35-летним опытом оперативной разведывательной работы. Кроме того, все долгие годы моей разведывательной карьеры мне всегда больше всего импонировала активная деятельность. Так я вел себя на любом участке, 12 лет занимаясь в Центре организацией нелегальной разведки, много выезжал по конкретным делам в разные страны мира, в том числе и нелегально, для знакомства с положением и работой разведчиковнелегалов.
Когда ты еще полон сил и энергии, чувствуешь себя способным на многое, обидно становиться только координатором чужих действий, хотя эти «чужие» представлены опытными профессионалами, в том числе и нашей внешней разведки.
Так думал я тогда, готовясь к выезду в Польшу. Уже позже я понял, что во многом ошибался в части пассивности. Но это случилось, когда я нашел возможности активного применения своего разведывательного опыта в информационной деятельности по освещению положения в Польше, пусть и не путем классической разведки.
Но главное удовлетворение от нового места работы я стал получать, принимая участие в совместных с нашими польскими коллегами операциях и ТФП в различные западные объекты. Об этом и пойдет речь в моих настоящих воспоминаниях.
Перед моим отъездом в конце апреля 1973 года председатель КГБ принял меня уже как представителя КГБ и МВД СССР при МВД и МОН ПНР и дал напутственные указания, немало меня поразившие.
«Вы должны твердо запомнить, — говорил Юрий Владимирович, — что представительству КГБ и вам лично категорически запрещается заниматься в Польше, нашем верном союзнике, разведывательной деятельностью в ее классической форме. Никаких вербовок, конспиративных встреч и других подобных действий. В то же время, — продолжил председатель, — вы должны знать все, что происходит в стране, в ее руководстве, в политике, экономике, в партийных и общественных организациях, в рабочем классе и кругах интеллигенции. Мы ждем от вас исчерпывающей информации как по внутренним делам, так и об отношениях Польши с капиталистическим миром. Вы опытный разведчик и должны найти пути решения этой важнейшей задачи, не прибегая к разведке».
Вот так просто! Занимайся разведкой, не ведя разведку, отказавшись от ее основного средства — агентов, секретных информаторов, конспиративных средств связи. Было над чем задуматься.
О том, как мне удалось успешно справиться с этим сложным заданием, я подробно описал в своих воспоминаниях о работе в Польше в книге, изданной в Польше в 1994 году (Павлов В. Г. Я был резидентом КГБ в Польше. Варшава, 1994).
Для того чтобы представить, с какой озабоченностью я отправился в Польшу, нужно напомнить состояние мировой обстановки в тот далекий, двадцатилетней давности период времени. Шла, не снижая своего накала, «холодная война» между миром социализма во главе с СССР и Западом, возглавляемым и направляемым США.
Оборонительный союз социалистических стран Восточной Европы в лице Организации Варшавского Договора — ОВД, возглавлявшийся Советским Союзом и правящей в нем единолично КПСС, претендовал на монопольное право определения политики борьбы за мир, против гонки вооружений и опасности ядерной войны. Противостоявший ему Северо-Атлантический союз западных держав — НАТО — не скрывал своих агрессивных целей бескомпромиссной борьбы с миром социализма и, в первую очередь, с его лидером — СССР. «Холодная война» того периода олицетворялась жестким противоборством нашего государства с Соединенными Штатами практически по всем направлениям жизнедеятельности: в военной, политической, дипломатической, культурной и научно-технической областях международного взаимодействия.
Это противостояние находило свое самое острое выражение в неутихающей борьбе специальных служб, проявляясь прежде всего в широкомасштабной подрывной деятельности разведок западных государств против нашей внешней разведки и ее союзников в социалистических странах.
Все возраставший накал этой борьбы Запада против нас, нашей разведки и вообще против всего советского непрерывно поддерживался ведущей западной разведкой — ЦРУ, которая осуществляла лидерство во всех антисоветских акциях.
Мне было известно, что Польша, как важнейший союзник СССР, являлась районом особого интереса ЦРУ и союзных ему спецслужб.
Внутриполитическое положение в этой стране непрерывно подвергалось воздействию со стороны этой американской службы, выполнявшей заказ американской администрации по отрыву Польши от социалистического содружества как наиболее слабого, по западным оценкам, звена Варшавского Договора.
«Холодная война», которую сейчас многие обозреватели не без основания рассматривают не холодной, а довольно теплой, была в тот период в разгаре. Это сейчас многое в ней кажется не таким серьезным и близким к горячей схватке двух противостоящих блоков государств.
А тогда эти два мира упирались грудь в грудь, вооруженные небывалой мощью самого современного оружия.
Серьезность угрозы ядерного нападения Запада на нашу страну для меня стала наиболее ясной и реальной после того, как я лично держал в своих руках материалы, добытые в результате ТФП в диспетчерский пункт американского военного ведомства во Франции, о котором я пишу подробно, как об операции «Карфаген».
