Посланные вернулись, и действительно, касики и papas держали совет и решили придерживаться мира и доставить нам пищу. По обычаю же, принятому среди них всех, для мира и доброй дружбы необходимы подарки. И на другой день на мыс к пальмам, где мы разбили лагерь, пришли больше 30 индейцев, и среди них касик, и принесли рыбу жареную и кур, плоды сапоты22 и хлеб из маиса, а также жаровни с горячими углями и благовонные вещества, и всех нас окурили. Затем они расстелили на земле циновки, которые в этой земле называют petates [(петатес)], а сверху хлопчатобумажную ткань и разложили драгоценные украшения из золота, некоторые были как диадемы, а другие сделаны в виде уток, как в Кастилии, иные же — в виде ящериц, и три ожерелья из полых бусин, и другие вещи из низкопробного золота — всего на 200 песо, не более; еще принесли несколько накидок и рубашек, таких какие они носят сами, и сказали, что мы должны без обиды принять эти вещи, так как у них больше нет золота, чтобы дать нам; зато дальше, на закат солнца, имеется его великое множество; и говорили они Colua, colua и Mexico, Mexico, а мы не знали тогда ни о colua, ни о Mexico23. Пусть сами подарки были ничтожны, все же мы радовались, что здесь есть золото. И наш предводитель Хуан де Грихальва в ответ одарил их зелеными стеклами. Затем мы решили немедленно двинуться дальше, ибо не только наши два судна были в опасности из-за северного ветра, но и мы сами должны же были отыскать место, где, по уверению индейцев, золото было в изобилии.
На второй день мы увидали поселение Аягуалолько24. Множество индейцев из этого поселения виднелось на берегу со щитами, сделанными из панциря черепахи, которые так блестели на солнце, что некоторые из наших солдат приняли их сперва за золотые. Индейцы выделывали разные маневры, но мы прошли дальше этого поселения, названного нами Ла Рамбла [(La Rambla)], так оно и стало на морских картах. И скоро мы дошли до реки Тонала [(Tonala)], названной нами Санто Антон25, и так это осталось на морских картах. Оттуда мы быстро дошли до большой реки Коацакоалькос26, но не могли войти в лиман из-за противного ветра. Тут же открылись нам большие снежные горы [(sierras nevadas)], где снег весь год лежит на вершине, а ближе к берегу другая гора, которую мы назвали Сан Мартин27, по солдату, который первый ее увидел с корабля, он был жителем Гаваны. Педро де Альварадо, командовавший самым быстрым кораблем, первым вошел в реку, которую индейцы называют Папалоапан28, она с тех пор носит его имя — река Альварадо, и стал вести переговоры с индейцами из поселения Такотальпа29, но получил от них лишь рыбу. Мы же должны были смотреть издали, и это вызывало большое недовольство, а Альварадо получил выговор за самовольные действия, и с тех пор все наши суда держались всегда вместе. Так прибыли все наши 4 корабля к другой реке, названной нами рекой Флажков30, ибо на берегу стояла масса индейцев с длинными копьями, а на каждом копье развевался флажок из хлопчатобумажной ткани, и они звали нас сойти на берег. Это было ново и необычно.
Не знали мы еще тогда, что места эти принадлежали державе Мотекусомы31, великого сеньора огромного города Мешико, подобно Венеции, построенного на воде; и этот великий сеньор и король этих мест, множества провинций, повелевающий всеми этими землями Новой Испании, которые были больше в два раза нашей Испании, имел власть столь великую, что многое ему было подвластно и известно. Так знал он о нашем первом прибытии с Франсиско Эрнандесом де Кордовой, знал о битвах на Коточе и при Чампотоне, знал и о нашем втором прибытии32. Известно ему было, что нас малая горсточка и что охотнее всего мы берем золото за наши товары. Все это ему сообщили путем рисунков на нескольких холстах, сделанных из хенекена33, как из нашего льна. И вот, узнав о нашем дальнейшем пути к северу, он велел своим губернаторам обменять наши бусы, особенно зеленые, которые они принимали за свои chalchiuis, которые у них в большой цене, на золото, а также приказал узнать, какие у нас цели. Побуждала его к этому старая грозная легенда, что с моря, со стороны восхода солнца, придут бородатые люди, которые овладеют всей здешней страной34. Итак, множество индейцев великого Мотекусомы на той реке приглашали нас к себе, у них были длинные шесты, и на каждом шесте был флажок из хлопчатобумажной ткани белого цвета, которые они поднимали что было знаком мира. Мы не сразу доверились и сперва отрядили две лодки со всеми арбалетчиками и аркебузниками и вместе с ними еще 20 более проворных и готовых ко всему солдат под начальством Франсиско де Монтехо. Я тоже был прикомандирован, и мы при редкой здесь тихой погоде благополучно, благодаря Богу высадились на берег. Нас ожидали три касика, из которых один был губернатором Мотекусомы, и множестве индейцев стояли наготове с домашними птицами той земли, хлебом из маиса, плодами ананаса и сапоты и прочей снедью. Разостланы уже были циновки, и нас пригласили сесть. Все это делалось знаками, ибо наш Хульянильо, тот, что с мыса Коточе, не понимал того языка, который был мешикский.
Капитан Монтехо немедленно донес обо всем командующему Грихальве, и тот решил произвести общую высадку, согласно моим записям. Ему оказаны были большие почести, сильно, очень сильно его окурили благовонием, похожим на ладан; он же ответствовал не меньшими любезностями, дарил белые и зеленые бусы и знаками приглашал их нести золото в обмен на наши товары. Индейский губернатор распорядился, и вскоре из всех ближайших поселений стали приносить разные украшения из золота, посредственной работы, но так много, что за 6 дней нашего пребывания там мы наменяли более чем на 16 000 песо с лишком, хотя золото было низкопробное. Об этом должны были рассказать хронисты: [Франсиско Лопес де] Гомара, [Гонсало де] Ильескас, [Паоло] Ховио, которые, рассказывая про Табасо, писали все, кроме правды. И приняли во владение ту страну для Его Величества35, а когда это было сделано командующим и объявлено индейцам, мы начали грузиться на корабли, одарив их рубашками из Кастилии. Взяли мы также одного индейца, чтобы у нас был переводчик, он потом крестился и был назван Франсиско, а, поскольку он был женат, вместе с ним взяли его индеанку.
Но вернемся к нашему рассказу. Отплыв оттуда, мы двигались дальше вдоль берега на север и достигли одного островка в море, с белым песком, расположенным в 3 легуа от земли; и дали мы ему название остров Белый [(isla Blanco)], так оно и осталось на морских картах. А неподалеку от этого белого островка был другой остров со множеством зеленых деревьев, и был он в 4 легуа от берега, и мы его назвали остров Зеленый [(isla Verde)]. Вскоре мы впереди увидели другой остров, больший, чем остальные, расположенные от земли в 1,5 легуа, и там было место, удобное для якорной стоянки. И приказал командующий встать на якоря. И были спущены лодки на воду, и Хуан де Грихальва вместе со многими из наших солдат отправился к островку, ибо на нем были замечены две постройки из камня и извести, хорошо сделанные, и на каждой постройке были ступени, и по ним можно было подняться к каким-то подобиям алтарей, при этих алтарях были идолы, отвратительные изображения, то были их божества. Не далее как ночью им принесли в жертву 5 индейцев; тела их, растерзанные, с вскрытой грудью и обрубленными руками и ногами, валялись еще здесь; а стены построек были в крови. С великим удивлением увидели мы все это, и острову дано было название островок Жертвоприношений [(isleta de Sacrificios)], и так это и на морских картах. Высадились мы и на материк против этого острова, где на больших дюнах сделали хижины и шалаши из веток и парусов наших судов; и прибыло, собравшись на том берегу, множество индейцев, которые пришли для обмена, неся свое золото, как и на реке Флажков. И это делалось по тому же приказу великого Мотекусомы, но приближались они к нам с опаской и не часто, а посему наш предводитель велел плыть дальше.
