Затем, по словам Ющенко, он попадает в Германию, в лагеря «304 и 4Б». Лагерь 304 — это не менее известный Шталаг IVH в городе Цайтхайн. Лагерь служил центральным распределительным лагерем для военнопленных, прибывающих на территорию военного округа IV 21. Лагерь представлял собой территорию, окружённую колючей проволокой, какие-либо помещения для пленных отсутствовали, и пленные спали под открытым небом. Массовые эпидемии и голод унесли тысячи жизней. С декабря 1941 года по март 1942 года из-за эпидемии сыпного тифа лагерь IVH находился под карантином. Если до начала карантина в лагере находилось 10 677 пленных, то после его снятия в апреле 1942 года их осталось лишь 3729. В лагерь во время карантина новых пленных не поступало. Вскоре Шталаг IVH (Цайтхайн) стал филиалом Шталага IVB в соседнем Мюльберге-на-Эльбе. А это и есть тот самый лагерь «4 Б», о котором в автобиографии (1945) сообщает Андрей Ющенко.
Номер военнопленного 117 654, указывает на то, что Ющенко попал в Шталаг IVB 22 (Мюльберг) в августе 1941 года. Возникает, однако, вопрос — почему он не был зарегистрирован в Шталаге IVH, где, по его словам он оказался раньше? Возможно это связано с «филиальными» отношениями двух соседних лагерей (в итоге Шталаг IVH окончательно стал филиалом Шталага IVB). Это, в конце концов, могло быть связано и с определённой неразберихой — немцы оказались организационно не готовы к такому количеству военнопленных, и направленные в один лагерь могли быть перенаправлены в соседний. Вопрос об обстоятельствах регистрации военнопленного Ющенко не играет существенной роли, так как пребывание его в Шталаге IVB не вызывает сомнений.
При сравнении документов требует ответа другой вопрос — почему в автобиографии (1946) и анкете (1946) Ющенко умалчивает о Шталаге 324 (Остров-Мазовецкий) и Шталаге IVB (Мюльберг)?
Как уже было указано, выдумка Ющенко о боях в составе Красной армии и ранении в конце 1941 года в Западной Белоруссией, скорее всего, имела целью скрыть обстоятельства его реальной биографии в период с июля 1941 года по январь 1942 года. А именно в это время он был в Шталаге 324 и Шталаге IVB. То есть он, скорее всего, в это время, находясь в этих лагерях (или в одном из них) совершил нечто такое (или попал в такую ситуацию), что могло бы очень серьёзно навредить ему в глазах проверяющих и иметь для него самые серьёзные последствия. И, создавая себе алиби рассказами о «боях в Белоруссии», Ющенко пытался отвлечь внимание от обстоятельств своего пребывания в Шталагах 324 и IVB. Можно предположить, какие обстоятельства мог скрывать Ющенко в 1946 году. Объяснений может быть несколько.
Например, после того, как Ющенко прибыл в Шталаг IVB и был зарегистрирован там, его могли попросту… отпустить. В соответствии с приказом генерал-квартирмейстера главного командования сухопутных сил Германии № 11/4590 от 25 июля 1941 года из плена освобождались советские военнопленные из числа украинцев, советских немцев, прибалтов и др 23. 27 июля 1941 года начальник генерального штаба Вермахта генерал Гальдер записывает в дневнике: «Украинцы и уроженцы Прибалтийских государств будут отпущены из плена» 24. Только до ноября 1941 года немцами были отпущены 318 770 человек, из которых 277 761 — были украинцами 25. Интересно, что в автобиографии (1945) Ющенко, говоря о том, что произошло с ним после Шталага IVB, прежде чем написать «миня везут в Майсен», сначала пишет «я еду в Майсен». И лишь потом зачёркивает необычное для военнопленного «я еду». Таким образом, Ющенко вполне мог быть одним из тех украинцев, которых немцы освободили.
Более того, немцы вряд ли рассматривали старшину Ющенко как угрозу. Напротив, учитывая биографию Ющенко, они, скорее всего, стремились склонить его к сотрудничеству:
Ющенко — судимый, а значит, «обижен на Советскую власть». То, что немцы знали о его судимостях, не вызывает сомнений. В карточке Освенцима (1944) явно со слов самого Ющенко указаны две его судимости общим сроком 3,5 года за политическую деятельность;
Ющенко — обученный старшина, не новобранец или ополченец;
Ющенко — грамотный, у него за плечами несколько курсов Харьковского пединститута, это также выделяет его из общей массы пленных солдат;
Ющенко — идейный украинец (о чём ныне свидетельствуют все члены его семьи).
Если дело обстояло так и немцы в конце лета — начале осени 1941 года отпустили Ющенко, то он, скорее всего, понимал, что этот факт может породить у проверяющих подозрения в сотрудничестве с немцами. И это объясняет, почему в 1946 году (ни в анкете, ни в автобиографиях) Ющенко не указывает свои первые два лагеря, освобождаясь тем самым от необходимости отвечать на вопрос о том, как он оттуда вышел.
Есть и второе объяснение. В этот период немцы активно привлекали для службы в полицейских и вспомогательных формированиях и структурах антисоветски настроенных граждан, в том числе и пленных, ставших на путь предательства. Среди таких институтов, пополнявшихся за счёт предателей, была так называемая «лагерная полиция».
Ещё до начала войны, 16 июня 1941 года германское командование (ОКВ) отдало приказ ОКВ, который предписывал отбирать среди советских военнопленных таких, с которыми можно сотрудничать. В этом приказе речь шла и о создании «лагерной полиции». Положение о «лагерной полиции» было утверждены 8 сентября 1941 года. В нём говорилось: «Из благонадежных советских военнопленных необходимо создать полицию в лагерях и крупных рабочих командах, которая будет использоваться комендантом для наведения порядка и поддержания дисциплины» 26.
При формировании «лагерной полиции» немцами учитывался национальный фактор 27. Так, по воспоминаниям бывшего военнопленного И. Я. Гетмана, «в лагере Остров-Мазовецкий (тот самый, в который попал Андрей Ющенко! — Авт.) полицейскими были только украинцы. «Первый призыв к пленным был такой: «Кто украинец, иди на службу к немцам!»» 28.
Лагерные полицейские формально не переставали оставаться пленными, но они находились на привилегированном положении. Они имели лучший паёк, были хорошо одеты, жили в отдельных помещениях. Их численность составляла от двух-трех десятков на 500–1000 человек до нескольких сотен в большом лагере. «Полицаи» не только поддерживали лагерную дисциплину, но и выявляли среди пленных коммунистов, комиссаров, евреев — всех «нежелательных элементов».
«Полицаи» приводили смертные приговоры в исполнение. Так, в «Распоряжении штаба ОКВ о порядке приведения в исполнение приговора о смертной казни советских военнопленных» от 29 декабря 1941 года говорилось: «Если в исполнение приводится приговор о повешении, то комендант данного лагеря должен найти среди советских военнопленных подходящих для этого людей, которые за это должны получить какое-либо вознаграждение (деньгами, продуктами и др.). О приведении приговора немецкими военнослужащими не может быть и речи» 29.
