При встрече с Шестовым в Берлине Седов сказал ему:
– Нечего сидеть у моря и ждать погоды; нужно всеми силами и средствами приступить к активной политике дискредитации сталинского руководства и сталинской политики. Троцкий считает, что единственно правильный путь, путь трудный, но верный, это – путь насильственного удаления Сталина и руководителей правительства путем террора.
– Мы действительно зашли в тупик, – согласился Шестов. – Нам надо либо разоружиться, либо находить новый путь для борьбы.
Седов спросил Шестова, не знает ли он немецкого промышленника по имени Дейльман. Шестов ответил, что знает его понаслышке. Дейльман был одним из директоров фирмы «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман». Многие из инженеров фирмы служили в Кузнецком бассейне, где работал и сам Шестов.
Затем Седов сообщил Шестову, что он должен еще до возвращения в Советскую Россию связаться с Дейльманом. «Фирма Дейльман, – пояснил Седов, – может оказаться весьма полезной троцкистской организации в подрыве советской экономики в Сибири». Господин Дейльман уже помогает переправлять в Советский Союз агентов и материалы для троцкистской пропаганды… В возмещение Шестов должен снабжать господина Дейльмана определенной информацией о новых сибирских шахтах и других промышленных предприятиях, в которых немецкий директор будет заинтересован.
Шестов ответил на это: «Вы мне предлагаете просто-напросто быть шпионом!»
Седов пожал плечами и сказал: «Напрасно вы бросаетесь такими словами. В борьбе ставить вопрос так щепетильно, как вы ставите, неправильно… Если вы согласны на террор, если вы согласны на вредительскую работу в промышленности, то я абсолютно не могу понять, почему это вас останавливает».
Несколько дней спустя Шестов встретился со Смирновым и передал ему слова сына Троцкого:
– Седов велел мне связаться с фирмой «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман», ведущей в Кузнецком бассейне шпионскую диверсионную работу.
Смирнов сказал:
– Брось бравировать такими громкими словами, как шпион и диверсант. Время уходит, надо действовать. Почему тебя удивляет, что мы, чтобы свергнуть Сталина, готовы мобилизовать все контрреволюционные силы, действующие в Кузбассе? Что ты находишь страшного, если к этой работе привлечь немецких диверсантов? У нас нет другого пути. Надо соглашаться.
Шестов молчал. Смирнов сказал ему:
– Ну, какие у тебя настроения?
– У меня нет личных настроений, – отвечал Шестов, – а, как учил нас Троцкий, я – руки по швам и жду приказаний.
Перед отъездом из Берлина Шестов встретился с Дейльманом, директором немецкой фирмы, финансировавшей Троцкого. Шестов был завербован германской военной разведкой под кличкой «Алеша». Впоследствии Шестов показал:
– Я имел до отъезда свидание с директором упомянутой фирмы Дейльманом и его помощником Кохом… Сущность этого разговора с руководителями фирмы «Фрейлих – Клюпфель – Дейльман» была такова: во-первых, о доставке шпионских сведений через представителей этой фирмы, работающих в Кузбассе, и об организации совместно с троцкистами вредительской и диверсионной работы. Говорилось и о том, что фирма, в свою очередь, окажет поддержку нам… и что они могут еще подбросить людей по требованию нашей организации… что они окажут всемерную помощь приходу к власти троцкистов.
Вернувшись в Советскую Россию, Шестов привез с собой письмо от Седова, адресованное Пятакову, который в то время уже был в Москве. Шестов спрятал это письмо в подошву своего ботинка. Он передал его Пятакову в Комиссариате тяжелой промышленности. Письмо было от Троцкого с Принцевых островов. Оно намечало «неотложные задачи», стоявшие перед оппозицией в Советской России.
Первая задача – «использовать все возможные средства для свержения Сталина и его сторонников». Это означало террор.
Вторая задача – «объединить все антисталинские силы». Это означало сотрудничество с немецкой военной разведкой и любыми другими антисоветскими силами, готовыми действовать совместно с оппозицией.
Третья задача – «противодействовать всем мероприятиям советского правительства и партии, особенно в экономической области». Это означало вредительство. [2]
Всего через две недели после покушения на Молотова, 9 октября 1934 года, на другом конце Европы, во французском Марселе, македонский националист Величко Георгиев (Владо Черноземский) застрелил югославского короля Александра I и главу МИД Франции Луи Барту, выступавшего за создание системы коллективной безопасности в Европе, в том числе при активном участии СССР. Именно Барту инициировал прием СССР в Лигу Наций и был ключевой фигурой в разработке франко-советского договора о взаимопомощи, который был подписан в 1935 году уже его преемником Пьером Лавалем. [19]
И тогда, и сегодня адекватная трактовка целей этого теракта однозначна: дабы неповадно было искренне желать выстраивания системы коллективной безопасности в Европе с активным участием СССР. Нужно помнить, что в 1933 – 1934 годах страны Европы казались охваченными таинственной болезнью. Одну страну за другой потрясали неожиданные перевороты, военные путчи, акты саботажа, убийства, раскрывались головокружительные интриги и заговоры. Не проходило и месяца без того, чтобы не совершался очередной акт измены или насилия. Французские кагуляры и «Огненные кресты», английский «Союз фашистов», бельгийские рексисты, польская П.О.В., чехословацкие генлейновцы и гвардия Глинки, норвежские квислинговцы, румынская «Железная гвардия», болгарская ИМРО, финские ляпуассцы, литовский «Железный волк», латвийский «Огненный крест» и многие другие вновь создававшиеся нацистами тайные общества или реорганизованные контрреволюционные лиги уже начали свою работу, расчищая путь для побед германской армии и для порабощения континента и готовя нападение на Советский Союз. [2]
«Скептикам», которые возразят, что «ведь Лаваль-то подписал 2 мая 1935 года соглашение о военной помощи между Францией и СССР и не был убит, как его предшественник!», ответ прост: причина смерти Барту – именно искреннее желание выстраивания системы коллективной безопасности в Европе с активным участием СССР. Ну а Лаваль подписал весной 1935 года договор, который никто и никогда выполнять не собирался (чему весь мир и стал свидетелем «мюнхенской» осенью 1938 года). Никто и не питал по этому поводу иллюзий – в дипломатических кругах Европы (в том числе и советских) накануне подписания договора ходила шутка, что Лаваль получил согласие Гитлера на «тур вальса с СССР». [20]
