Ознакомительная версия.
Гараж с дорогой соединяла заросшая травой межа между двумя соседскими огородами шириной чуть более двух метров. Слева от межи росла картошка, а справа – капуста.
К торжественному моменту собрались все родственники. Старшая мамина сестра – тетя Маня, являвшаяся в то время негласной хозяйкой дома, очень нервничала, предчувствуя неприятные объяснения с соседями. Но дядя Леня успокоил ее, охарактеризовав меня как опытного водителя. Это придало мне дополнительной уверенности.
Дядя Леня вышел вперед, мы договорились, что он будет давать мне команды. По его отмашке я включил заднюю передачу, и машина тронулась в нужном направлении, более того, удалось без происшествий выехать из гаража. Теперь предстояло вырулить на межу.
Езда задним ходом – непростое дело даже для людей, прошедших курсы автовождения. В этом я убедился уже через несколько секунд. Машина двигалась совсем не туда, куда мне требовалось. Дядя Леня, а потом и все родственники стали кричать и показывать, в какую сторону следует крутить руль. Это окончательно парализовало мои действия. Как невменяемый, я вцепился в руль и одеревеневшей ногой нажимал на газ, ничего не видя и ни на что не реагируя. Кончился этот казавшийся мне бесконечным кошмар после того, как машина въехала в яму и мотор заглох. Мое состояние было как после пытки на электрическом стуле.
Однако, выбравшись наконец из машины, я обнаружил, что поставленную задачу в основном удалось-таки выполнить. Машина застряла в поле в непосредственной близости от дороги. По реакции родственников, особенно тети Мани, было понятно и то, что не все прошло штатно. Из гаража следы машины круто забирали в капусту, через которую и пролегла большая часть последующего пути. Самое поразительное заключалось в том, что ни один кочан не пострадал. Уверен, что самый опытный водитель не смог бы повторить мой «капустный заезд» более удачно.
Дальше дело пошло также вполне успешно. Выяснилось, правда, что рулевая тяга у «москвича» сильно погнута и поэтому руль поворачивается преимущественно в правую сторону. Второй серьезной проблемой оказались тормоза. Главный цилиндр заметно подтекал, к слову, как и радиатор. Поэтому воду в них приходилось подливать каждый час. Плохо отжималось сцепление, и барахлил бензонасос. Щели в полу и пробоины в корпусе, как мощные пылесосы, втягивали с дороги пыль, от чего в машине трудно было дышать. Но всё это были уже мелочи.
Целый месяц все мы по очереди, включая жену и тринадцатилетнего сына, рулили на машине по деревне и прилегающим проселочным и лесным дорогам. Дядя Леня был очень доволен и строил грандиозные дальнейшие планы. Но, как выяснилось, этот месяц был для «москвича» лебединой песней. Он еще немного поездил, затем лет десять простоял в гараже, пока его не отдали соседям, по капусте которых я совершил свой триумфальный выезд.
После смерти деда в 1961 году основную заботу о доме и усадьбе приняла на себя старшая дочь – тетя Маня. Это был период расцвета. Она организовала ремонт дома и закладку сада, который до сих пор обильно плодоносит. Каждая вещь в доме была отремонтирована, учтена, имела четкое предназначение и строго определенное место. Правила жизни в Тайцах в тот период были очень жесткими. Если уж не разрешалось входить в дом в ботинках, то в присутствии тети Мани никаких исключений быть не могло. По этому поводу был даже небольшой курьез. За столом в присутствии всей семьи маленькой внучке – Маше загадали загадку:
– Не лает, не кусает, а в дом не пускает?
– Тетя Маня, – не задумываясь ответила девочка.
К моему приезду в Тайцы тетя Маня загодя составляла список проблем, ждущих своего решения. Дела в списке были не случайными, а именно теми, которые я мог сделать лучше других. Я воспринимал все поручения с готовностью, даже с гордостью, и не было случая, чтобы я не оправдал ее ожидания.
Сейчас из старшего поколения в Тайцах уже никого не осталось, и все хозяйство в руках брата Валерия, который сохранил к Тайцам душевную тягу и живой интерес. Я бы тоже, имея время, подключился к нему, так как чувствую свою неразрывную связь с этим многое повидавшим домом, высоким небом и звонкой песней жаворонка над лугом.
Москвичом я стал в 1950 году, когда поселился с родителями в общежитии военной академии, в которой учился отец, на Большой Пироговской улице. Имея пять подъездов и множество крыльев, наш дом давал приют огромному числу обитателей. Номер последней по списку квартиры был ни много ни мало 672, именно в ней мы и жили. Квартира была пристроена к дому сверх проекта, она располагалась на седьмом этаже рядом с машинным отделением лифта. При ее строительстве потребовалась немалая изобретательность. Окно кухни выходило на чердак, и для того, чтобы оно давало хотя бы немного света, строителям пришлось застеклить часть крыши.
Хозяйки хранили на чердаке картошку и овощи, а для меня окно на чердак открывало огромные пространства сразу в двух измерениях. Чердак, как ему и положено, был таинственно-мрачен и имел очень сложную конфигурацию, как и сам дом. Гулять по нему было жутковато, особенно в семилетнем возрасте. Железная крыша, на которую без труда можно было выбраться через слуховые окна, напротив, открывала перспективу на всю округу.
В квартире жило пять семей, причем на удивление дружно. Я мог зайти в любую дверь без всякого опасения быть изгнанным. Иной раз на ночлег у соседей располагались наши гости, приехавшие из тверской деревни или Ленинграда. В нашей комнате места для них не было даже на полу. Десять квадратных метров занимали две кровати, буфет, стол и пара стульев. Все казенное, с металлическими номерками. Вскоре родилась моя сестра, и это потребовало дальнейшего уплотнения.
По моим мальчишеским понятиям, дом был расположен идеально. Рядом с ним Новодевичий монастырь с кладбищем, два пруда с крутой горкой, окружная железная дорога с мостом через Москва-реку. За железной дорогой – Лужники. В то время там был небольшой стадион «Химик», резиновая фабрика со свалкой и песчаный склад на берегу реки.
Монастырь и прилегающий к его высоченной стене пруд были для нас, мальчишек, излюбленными местами времяпрепровождения. В пруду мы ловили карасей и уклеек, а также пытались отыскать золотые вещи, якобы спрятанные там монахами во время войны с Наполеоном. Успеха наши старания, однако, не имели.
Зимой на пруду расчищали каток, который собирал немало народу. Ближе к весне лед разрезали на кубики и на грузовиках увозили в ледник для хранения продуктов.
Ознакомительная версия.
