«Смена курса» и «шоковая терапия» вызвали в столице и провинции народные волнения, которые неолиберальное правительство безжалостно подавило. Тогда, в конце февраля 1989 года, силами правопорядка было убито не менее трёх тысяч человек. Официально было признано не более трёхсот погибших, все остальные жертвы были захоронены тайком. Репрессии подобного рода в Венесуэле никогда не проходили безнаказанно для правителей. Президент Перес расстрелом народа подписал смертный приговор Четвёртой республике и своему политическому будущему.
В тот кризисный период офицер Уго Чавес Фриас, который уже вёл незаметную конспиративную работу в рядах армии, окончательно понял, что стоит на правильном пути. Конец Четвёртой республики всё ближе. К власти должны прийти революционеры-патриоты, члены конспиративных групп в армии и их сторонники из левых партий.
Далеко не все заговорщики в погонах считали допустимыми связи с «левомарксистскими элементами». Сказывалась многолетняя пропагандистская обработка военных Латинской Америки инструкторами Пентагона, чьи установки были категоричны: армия должна стать щитом от проникновения «экзотических идеологий», то есть марксизма, геваризма, маоизма и т. д. Поэтому в близком окружении Чавеса мало кто знал о его контактах с руководителями левых нелегальных организаций.
В радикальной оппозиции к боливарианскому «режиму» Чавеса находилось приблизительно 30–35 процентов электората. Эта цифра почти не менялась. Иногда по каким-то отдельным вопросам число противников увеличивалось. Или наоборот.
Особую активность в противостоянии Чавесу и его реформам проявляла самая состоятельная часть среднего класса. В буквальном смысле — им было, что терять и что отстаивать. Классовая смычка, защита привилегий, приобретённых в годы Четвёртой республики, принципиальное неприятие того, что надо чем-то «делиться» с социально обделёнными венесуэльцами, потребовавшими равноправного участия в руководстве страной, — всё это поддерживало «идеологию нетерпимости» правых радикалов, цементировало их оппозиционность и побуждало к экстремизму. В Венесуэле за такими закрепилось прозвище «borregos escualidos», означающее в переводе что-то вроде «отбросов старого мира». У кубинцев эквивалент этому — «гусанос», у чилийцев — «мумии», у никарагуанцев — «контрас». Когда-то, ещё до начала массовых антиправительственных демонстраций 2002 года, Чавес назвал оппозицию «escualida» (тощая, хилая), намекая на её малочисленность. Тогда постучать по кастрюлям выходила пара сотен состоятельных домохозяек. Потом, когда античавистские митинги стали собирать тысячи и десятки тысяч людей, сами оппозиционеры стали так себя называть, как бы подчёркивая, что насмешка Чавеса устарела. И эмблему себе придумали — нечто среднее между акулой и осьминогом. Люди, надевающие рубашки с этим рисунком, во-первых, обладают своеобразным чувством юмора, а во-вторых, без обиняков заявляют: «Нам с этим режимом не по пути»…
Нет ничего удивительного, что средний класс, прежде всего его молодое поколение, является основным поставщиком кадров для формирования организаций по образцу чилийской «Патрии и Либертад». Они имеют другие, внешне невинные названия, маскируются иногда под «неправительственные организации» (НПО). Для них Чавес был главной помехой на пути реставрации порядков Четвёртой республики, казавшихся им идиллическими, единственно приемлемыми. Поэтому лозунг «escualidos» был неизменен: любой ценой убрать Чавеса! Если его сторонники будут настаивать на своих «правах», их надлежит загнать пулями туда, откуда они пришли, на склоны гор, в ранчос(Rancho (исп.) — «ранчо» в Венесуэле — это убогий самострой на «невостребованных» горных склонах и пустырях; то же, что фавелы в Бразилии.), в пояса бедноты! Политтехнологи из команды Чавеса предупреждали его о необходимости диалога со средним классом, иначе деструктивные процессы будут постепенно подтачивать устои боливарианской власти. Президент понимал сложность ситуации. Он не раз примирительно протягивал руку традиционным оппонентам, предлагая сотрудничество на благо страны. В привилегированных районах крупных городов появились организационные ячейки движения «Средний класс вместе с Чавесом». Социальные миссии боливарианцев учитывали интересы и среднего класса — строительство льготного жилья, качественное улучшение системы здравоохранения, бесплатное высшее образование, разнообразные программы обучения молодёжи за рубежом с предоставлением щедрых государственных стипендий и т. д.
Казалось бы, надо соглашаться на диалог, пожать протянутую президентом руку, отказаться от силовых схем сопротивления, добиваться компромиссов в конституционных рамках. Но оппоненты упёрлись намертво: с «диктатором» — никаких переговоров! Возвращение всей полноты утраченной власти — вот их главная задача. Самые нетерпеливые представители среднего класса предпочли уехать, чтобы переждать «лихую годину чавизма» за рубежом. Их никто не тревожил и не беспокоил в Венесуэле, они могли спокойно жить и работать, однако «эмоциональное» несогласие с боливарианскими реформами побудило их эмигрировать. Они называли себя «политическими беженцами», что не соответствовало действительности. Это всего лишь каприз взрослых людей: Чавес порождал у них высокие децибелы внутреннего рефлекторного беспокойства, когда он рядом — комфортная жизнь невозможна! Отказ оппозиции от диалога побудил Чавеса формировать свой «боливарианский» средний класс в качестве нейтрализующего противовеса тем четырём-пяти миллионам, которые относят себя к «традиционному» среднему классу. Возможна ли подобная «социальная инженерия»? Вполне, если вспомнить о программах правительства Чавеса по повышению уровня жизни венесуэльцев из поясов бедноты, их обучению в системе среднего и высшего образования с достаточными стипендиями, трудоустройству на прежде недоступные привилегированные места, в том числе в управленческом аппарате.
Средний возраст венесуэльцев — 25 лет. Количественно доминирующая молодёжь из бедняцких слоёв всё напористее защищает свои экономические и политические права, и боливарианское правительство целенаправленно поддерживает её амбиции, особенно по приобретению более высокого социального статуса. По данным венесуэльской службы опросов Datanalisis, объективность которой не раз подтверждалась, более 80 процентов венесуэльцев считают идеальным уровень жизни, характерный для нынешнего среднего класса.
В чём он заключается в контексте венесуэльских реалий? Во-первых, это получение хорошо оплачиваемой работы; во-вторых, возможность приобретения достойного жилья; в-третьих, покупка одной-двух автомашин для обеспечения транспортной независимости членов семьи. К этим запросам относятся также перспектива «передачи» статуса среднего класса следующему поколению, широкая гамма гарантированных социальных выплат, «домик для отдыха» на морском побережье, возможность ежегодных туристических поездок за рубеж и т. д. «Мы живём в богатой нефтяной стране, нефть принадлежит всем венесуэльцам, а потому и привилегии должны быть не для избранных, а для всех» — у венесуэльцев никогда не было разногласий по поводу справедливого распределения нефтяных доходов.
