Н.В. Плевицкая на суде
Надежда Васильевна, разумеется, отрицала все. Она уже несколько пришла в себя после первого потрясения, старалась выглядеть элегантной, тщательно одевалась и красилась перед каждым допросом. Отвечала на вопросы следователя очень осторожно, тщательно взвешивая каждое слово, и только по-русски, хотя близкие знакомые и тогда, и потом утверждали, что французским Плевицкая владела неплохо.
Переводили ее ответы на французский язык, а ей — вопросы следователя на русский присяжные переводчики Н. Цацкин и М. Блюменфельд.
Вначале Плевицкая держалась за тщательно продуманное алиби, но 1 марта господину Марша удалось как-то поколебать ее позицию, и она сказала:
— Пока я была в модном доме "Каролина", возможно, мой муж мог отлучиться. Но если он и уезжал, то я все равно не знаю куда.
— Если ваш муж нагнал вас тотчас по выходе из модного магазина, то вы должны были перейти улицу, чтобы сесть в автомобиль? — вмешался со своим вопросом мэтр Рибе.
— Когда я вышла, мужа не было. На Северный вокзал я поехала в такси одна. Минут через десять на своей машине приехал мой муж.
— Вы раньше говорили, что в моторе была неисправность! И что это было причиной задержки выезда от "Каролины"! — взорвался Рибе. — Неправда! Вы знали, где был ваш муж и что он делал! Вы ему помогали! Вы — соучастница преступления!
— Нет, нет, клянусь! Я ничего не знаю, ничего! — испугалась Плевицкая и поспешила разрыдаться".
IIIПлевицкая попросила о встрече — причем о встрече наедине — с женой генерала Миллера, Натальей Николаевной. Следователь согласился, надеясь, что в разговоре с бывшей приятельницей Плевицкая будет откровеннее. Наталья Николаевна, обезумевшая от горя и тревоги за мужа, тоже готова была на все, лишь бы узнать о нем хоть что-то, лишь бы хоть как-то разобраться в произошедшем. Г-н Марша отвел им десять минут.
— При такой дружбе, какая была между нами, как вы могли, зная, что я потеряла мужа, не заехать ко мне, не позвонить? — спрашивала Наталья Николаевна.
— Почему не заехала, не позвонила? Да это все равно что спрашивать меня, почему я не бросилась в Сену! — плакала Плевицкая. — Вы же знаете, как я вас любила. И Евгения Карловича. Разве я могла это сделать?.. Разве мог Николай Владимирович?.. Да я бы первая донесла. Вы верите мне? — она умоляюще взглянула на госпожу Миллер.
Та молчала, не в силах отвечать.
Она не верила. Конечно, она не верила!
— Наталья Николаевна, неужели вы думаете, что я способна на предательство? Ведь я так любила Евгения Карловича. Он такой милый, хороший. Помогите мне выйти из тюрьмы. На свободе я разыщу Колю и узнаю, что случилось с Евгением Карловичем. Сделайте так, чтобы меня выпустили. — сказала Плевицкая, схватив Наталью Николаевну за руки и сжав их.
— Что же вы намерены предпринять, если вас выпустят? — изумленно спросила госпожа Миллер.
— Я поеду в Россию, куда, как говорят, бежал мой муж.
— Да я и думаю, что он там, — усмехнулась госпожа Миллер.
— Я в этом уверена! — пылко воскликнула Плевицкая и принялась целовать руки Натальи Николаевны, которые все еще сжимала в своих.
— Как вы там его найдете?
— Я знаю, как найти. У него там два брата. Помогите мне, и я найду наших мужей!
— Даже если вы его найдете, вы ничего не узнаете, — устало вздохнула госпожа Миллер, высвобождая руки. — Потому что его расстреляют, если он что-то скажет. И вас заодно.
— Нет, он скажет. Я велю ему, и он ответит, а я дам вам знать, где находится Евгений Карлович.
— Это невозможно.
— Вы мне не верите! — заплакала Плевицкая. — Я не пала так низко, как вы думаете! Пусть меня накажет Бог, если я лгу вам. Знаете что, я готова ехать в Россию в сопровождении французского инспектора.
Десять минут истекли. В кабинет вошел Марша.
— Я еще хочу остаться вдвоем! — умоляюще сказала Плевицкая, чуть ли не силой удерживая рядом с собой госпожу Миллер. — Я тоже несчастна, ничего не знаю о муже. О, я его ненавижу! Он меня обманул и предал, как предал других. Я в тюрьме, а он счастлив в России. Вы — такая чистая и благородная! Я вас всегда любила, вами восхищалась! Помогите мне уехать! Клянусь, я разыщу наших мужей.
Наталья Николаевна, тоже вся в слезах, с трудом вырвала рукав своего платья из судорожно сжатых пальцев Плевицкой.
— Довольно, — сказал Марша. — Будем продолжать.
Как она могла так бессовестно обманывать свою недавнюю приятельницу?! Все, кто узнал об этом разговоре, были возмущены наглым поведением Плевицкой. Они не понимали, что такое поведение для нее просто естественно. Она не была бы "той самой легендарной Плевицкой", если бы не имела смелости и наглости добиваться желаемого любой ценой. Если бы у Дежки Винниковой был только голос и только талант, она никогда не смогла бы вырваться из родной деревеньки под Курском и добраться до самого Санкт-Петербурга, до Государева дворца в Царском Селе. Нет, у Дежки Винниковой — Надежды Плевицкой — был еще и характер. Прежде всего — характер. И впридачу к нему — чудесный голос и актерский талант.
Уже написан в далекой Атланте, штат Джорджия, один из самых знаменитых романов XX века, но имя американок Маргарет Митчелл и Скарлетт О’Хара пока еще не гремит по всему миру, и Надежда Плевицкая так и не прочтет никогда "Унесенные ветром". Впрочем, она вообще мало читала. Не любила книг. В тюрьме ей и подавно не до того было. А жаль.
В Скарлетт она узнала бы себя:
"Бог простит меня за то, что я это делаю, а не простит — так ничего не поделаешь!"
И еще:
"Зачем забивать голову себе тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что еще можно изменить!"
Сейчас Плевицкая хотела вырваться на свободу и уйти от наказания — любой ценой.
Но она переоценила себя и недооценила Наталью Николаевну: госпожа Миллер была не настолько наивна, чтобы поверить ей, хотя, впрочем, достаточно наивна и порядочна, чтобы до конца своих дней переживать не только из-за предательства Скоблина и гибели мужа, но и из-за поведения Плевицкой во время той их последней встречи. Больше наедине с Надеждой Васильевной госпожа Миллер уже не оставалась.
Борис Прянишников: "После бегства Скоблина и ареста Плевицкой следственные власти опечатали их дом в Озуар-ла-Феррьер. Затем полиция произвела несколько обысков с изъятием огромного количества документов. Но среди бумаг не оказалось данных о средствах и расходах Скоблиных. Допрошенная Плевицкая сказала, что счетная книга, которую вел Скоблин, должна находиться в их доме.
В три часа дня 14 октября у дома с желтыми ставнями остановился автомобиль. Два полицейских в штатском и Плевицкая вышли из автомобиля. Осунувшаяся и постаревшая в тюрьме, она с грустью взирала на свое былое хозяйство. Дорожки в дворике были засыпаны осенней листвой, на грядках небольшого огорода поникла красная ботва, соломенная шторка на одном из окон оборвалась и косо висела на ржавом гвоздике. Прошло так мало времени с той поры, когда здесь припеваючи жили Скоблины, но уже следы заброшенности виднелись в садике, на стенах дома, на открытых воротах опустевшего гаража. Не подозревая о судьбе хозяев, по дворику мирно разгуливали петух и две курицы. Вдруг с радостным мяуканьем к Плевицкой бросились ее любимые кошки. Лаская их, Плевицкая тихо плакала, вспоминая счастливые дни, прожитые здесь с любимым Коленькой.
