Удивление Кеннета Харрисона было вызвано тем, что из разговоров с Аланом он хорошо знал, что специалист в области чистой математики работает в мире символов, а вовсе не с предметами окружающего мира. Таким образом, сам факт существования машины казался противоречием. Особенно впечатляющим это казалось по причине того, что в Англии на тот момент не существовало традиции академического машиностроения высокого уровня в академической системе, как во Франции и Германии или (как в случае Вэнивара Буша) в Соединенных Штатах. Такая попытка вторжения в мир практических применений вполне могла стать предметом снисходительных шуток. Но лично для Алана Тьюринга машина являлась доказательством того, что некоторые вопросы не могли быть решены при помощи одной лишь математики. Он работал в пределах центральных проблем классической теории чисел и сделал значительный вклад в ее развитие, но этого было недостаточно. Машина Тьюринга и ординальные логики, формализующие мыслительные процессы, исследования вопросов Витгенштейна, электрический умножитель, а теперь еще и эта цепь зубчатых колес, — все это говорило о попытке установить связь между миром логических идей и материального мира. Это была не наука, не «прикладная математика», а что-то вроде прикладной логики, у которой еще не было собственного названия.
К тому моменту он смог пролезть еще немножко дальше в структуру Кембриджского университета, поскольку в июле факультет попросила его снова провести курс лекций по основаниям математике весной 1940 года, на этот раз за полную плату в размере пятидесяти фунтов. При обычных обстоятельствах он мог вскоре занять должность лектора в университете и получить возможность навсегда остаться в Кембридже в качестве одного специалистов в области логики, теории чисел и других областей чистой математики. Но теперь все его воодушевление двигалось в другом направлении.
Курс истории тоже был готов измениться. В марте произошла немецкая оккупация Чехословакии, и в ответ на пренебрежение Мюнхенских соглашений британское правительство пообещало Польше, что Англия и Франция являются гарантами независимости Польши, и обязалось защитить восточноевропейские границы. Это скорее казалось попыткой отпугнуть Германию, чем помочь Польше, поскольку у Британии даже не было возможности оказать помощь своему новому союзнику.
Возможно, так же могло казаться, что и Польша ничем не может помочь Великобритании. Но это было не так. Польские секретные службы в 1938 году дали понять, что они владеют некоторой информацией о машине Энигма. Диллвин Нокс был отправлен на переговоры, но вернулся с пустыми руками и жалобами о том, что поляки глупы и не владеют никакой интересной информацией. Союз с Великобританией и Францией был пересмотрен, и 24 июля британские и французские представители посетили конференцию в Варшаве и на этот раз получили желаемое.
Месяц спустя все снова изменилось, и союз между Великобританией и Польшей все больше казался бесполезным. В отношении разведывательных служб год оказался неудачным для Великобритании. В Сент-Олбансе появилась новая беспроводная станция перехвата сообщений. И все же оставалась «отчаянная нехватка приемников для беспроводного перехвата информации», несмотря на все просьбы «Правительственной школы кодирования и шифровании» с 1932 года.
Когда все газеты уже вещали о Пакте Риббентропа-Молотова, Алан отправился из Кембриджа провести неделю с Фредом Клейтоном и мальчиками, катаясь на лодке у берегов Бошема. Мальчики, которые никогда раньше не управляли судном, сочли Алана и Фреда некомпетентными и однажды перевели стрелки на их часах, чтобы они вернулись обратно вовремя. Но Фреда больше беспокоила психологическая подоплека их отдыха. И Алан только поддразнивал его, высмеивая мысль, что после нескольких семестров в Россалле мальчик останется невинным в плане сексуального опыта.
В один из дней своего плавания они сошли на берег острова Хейлинг, чтобы взглянуть на выстроенные на аэродроме самолеты Королевских военно-воздушных сил. Но мальчиков не впечатлило увиденное. Наступил вечер, начался отлив, и лодка застряла в иле. Им пришлось оставить ее и пройти вброд на остров, чтобы отправиться обратно на автобусе. Их ноги покрывал толстый слой темного ила, и Карл заметил, что они похожи на солдат в высоких черных сапогах. Именно в Бошеме однажды Кнуд Великий показал своим советникам, что даже он бессилен перед приливами и отливами. Но кто мог подумать, что этот шаркающий, бесстыдный молодой человек, погрязший по уши в грязи, поможет Британии управлять волнами?
Поскольку в 1940 году он уже не будет читать свой курс лекций и никогда уже не вернется в безопасный мир чистой математики. Чертежи Дональда Макфейла никогда не будут претворены в жизнь, и зубчатые колеса так и останутся лежать в чемодане. Поскольку началось вращение других, более мощных колес — и не только Энигмы. Сдерживающий фактор не сработал, но Гитлер просчитался в ситуации с Великобританией, правительство сдержало свои обещания и с честью вступило в войну.
Все произошло так, как предсказывала пьеса «Назад к Мафусаилу» еще в 1920 году:
А теперь, когда на города и гавани нацелены чудовищные орудия, когда гигантские самолеты готовы в любую минуту взмыть к небу и забросать противника бомбами, каждая из которых сносит целую улицу, или пустить на него боевые газы, способные мгновенно умертвить бог знает сколько людей, — теперь мы ждем, что кто-нибудь из вас, господа, выйдет на трибуну и беспомощно объявит нам, таким же беспомощным, как он сам, что снова началась война.
И все же они не были такими беспомощными, какими могли казаться. Когда Алан уже вернулся в Кембридж и сидел в своей комнате вместе с Бобом, в 11 часов утра 3 сентября премьер-министр Чемберлен выступил по радио с речью. Его друг Морис Прайс вскоре приступит к серьезному изучению практической физики цепных реакций. Алан в свою очередь посвятит себя другому секретному проекту. Он ничем не сможет помочь Польше, но поможет Алану изменить этот мир настолько, как он и не мечтал даже в самых безумных своих фантазиях.
Летящий над всем, через все,
Через Природу, Время, Пространство,
Словно корабль, плывущий вперед,
В полете души — не только жизнь,
Смерть, многие смерти я пою.
На следующий день, 4 сентября, Алан явился в Правительственную школу кодов и шифров, которую эвакуировали в августе в викторианское поместье Блетчли-Парк. Сам Блетчли представлял собой скучный застроенный кирпичными домами городской округ, затерянный среди кирпичных заводов Бакингемшира. Однако он находился в геометрическом центре интеллектуальной Англии, где главная железная дорога, ведущая из Лондона на север, пересекала ветку, соединяющую Оксфорд и Кембридж. Непосредственно на северо-запад от пересечения железных дорог, на небольшом холме, увенчанном древней церковью и нависающим над глиняным карьером в долине, и стоял Блетчли Парк.
