Ознакомительная версия.
На самом деле, с моей стороны это было не столько побегом, сколько освобождением при моём посильном содействии, ставшим реальностью благодаря удачному и своевременному стечению обстоятельств. В кутузку меня упекли как раз в тот период, когда тюрьмы США осаждали борцы за права человека, дотошно проверяли комитеты Конгресса и обследовали агенты министерства юстиции. Тюремная инспекция работала сверхурочно, инкогнито и под прикрытием, наживая в лице тюремной администрации и охраны противников и вечных врагов.
Я же окунулся в эту атмосферу в самых подходящих условиях. Сопроводительных бумаг у маршала, доставившего меня в это заведение, не было, как не было и терпения.
Офицер, регистрирующий доставленных, так и засыпал маршала вопросами. Кто я такой? Почему меня сюда помещают? И почему у маршала нет надлежащих бумаг?
И тут, не выдержав, маршал выплюнул:
— Он здесь по постановлению суда! Просто суньте его в хренову камеру и давайте жрать, пока мы за ним не приедем.
Регистратор неохотно принял меня под охрану. У него попросту не было иного выхода: маршал устремился прочь, яростно хлопнув дверью. В свете того, что я узнал позже, по-моему, я мог бы запросто выйти следом, и никто бы меня не остановил.
— Очередной херов тюремный инспектор, а? — ворчал тюремщик, конвоировавший меня в камеру.
— Да нет, это не обо мне. Я жду суда, — чистосердечно признался я.
— Ага, как же, — фыркнул он, с лязгом захлопывая дверь камеры. — Считаете себя хитрожопее всех, да? Из-за ваших ублюдков за последний месяц выперли двоих наших ребят. Мы уж научились вас засекать, козлы.
Мне не дали белой робы, как другим заключённым, позволив остаться в обычной одежде. Ещё я заметил, что поместили меня в камеру если и не шикарную, то весьма и весьма пригодную для жилья. Кормили меня хорошо и ежедневно приносили выходившие в Атланте газеты, обычно сопровождая их едкими комментариями.
Меня ни разу не назвали по имени, только «стукач», «шпион», «агент», «007» и тому подобными презрительными прозвищами, намекавшими на мой предполагаемый статус тюремного инспектора. Читая местные газеты, дважды за первую неделю опубликовавшие статьи об условиях содержания в федеральных местах лишения свободы, я понял, что персонал этого пенитенциарного заведения и в самом деле подозревает, будто я федеральный агент, работающий под прикрытием.
Будь это так, им не о чем было бы беспокоиться, но меня повергло в недоумение, что такое множество влиятельных людей в американских тюрьмах позорят нацию. Эту тюрьму я счёл великолепной. До стандартов Мальмё не дотягивает, но куда лучше, чем некоторые мотели, где мне доводилось останавливаться.
Впрочем, если тюремщикам хочется, чтобы я был тюремным инспектором, то я им стану. И я связался с подружкой из Атланты, до сих пор хранившей мне верность. Назвать тюремные правила очень уж мягкими было нельзя, но раз в неделю они позволяли сделать телефонный звонок без прослушивания. И когда настала моя очередь, я позвал к телефону именно её.
— Слушай, я знаю, что нужно, чтобы выбраться отсюда, — сказал я ей. — А ты выясни, что нужно, чтобы попасть сюда, сделаешь?
Звали её Джин Себринг, и особо утруждаться, чтобы попасть ко мне, ей даже не пришлось. Он просто назвалась моей подружкой — точнее, невестой — и тотчас получила разрешение на свидание. Увиделись мы через стол в одной из больших комнат для свиданий. Нас разделяла стеклянная перегородка метровой высоты с отверстием, затянутым металлической сеткой, сквозь которую и можно было поговорить. В обоих концах стояло по охраннику, но оба вне пределов слышимости.
— Если хотите что-нибудь передать ему, поднимите эту вещь, и мы кивнем, если это разрешается, — проинструктировал её один.
План я состряпал ещё до прихода Джин, понимая, что он может оказаться лишь упражнением для ума, но считал, что попытаться стоит. Однако сначала требовалось убедить Джин помочь мне, потому что без помощи с воли план и гроша ломаного не стоил. Убедить её оказалось несложно.
— Разумеется, почему бы и нет? — заулыбалась она. — По-моему, будет чертовски забавно, если тебе удастся это провернуть.
— А ты встречалась с агентом ФБР по имени Шон О'Рейли или говорила с ним? — поинтересовался я.
В ответ она кивнула.
— По правде, он оставил мне свою визитку, когда приходил выпытывать про тебя.
— Замечательно! — обрадовался я. — По-моему, дело на мази, детка.
И дело пошло. На той же неделе Джин, представившись внештатным корреспондентом журнала, наведалась в Управление тюрем США в Вашингтоне, округ Колумбия, и вытянула интервью у инспектора К. У. Данлэпа, якобы по поводу мер пожарной безопасности в федеральных местах лишения свободы. Разыграла она всё как по нотам, но, нужно отдать ей должное, Джин была не только талантлива, но и шикарна, образована и обаятельна — такая женщина разговорила бы любого молчуна.
Уже выходя, она на пороге обернулась.
— Ах, да, инспектор, не дадите ли свою визитную карточку на случай, если у меня вдруг всплывёт какой-нибудь ещё вопрос, и надо будет вам позвонить?
Данлэп тотчас вручил ей свою карточку.
Она со смехом рассказала мне о своём успехе во время следующего свидания, в ходе которого подняла вверх визитку Данлэпа, и когда один из тюремщиков кивнул, передала её мне поверх перегородки.
Её визиты лишь укрепили тюремщиков в убеждении, что я подсадная утка Управления тюрем.
— Кто она такая — твоя секретарша или тоже тюремный инспектор? — полюбопытствовал один охранник, конвоируя меня обратно в камеру.
— Девушка, на которой я собираюсь жениться, — жизнерадостно ответил я.
На той же неделе Джин наведалась в печатный салон.
— Мой отец переехал на новую квартиру, и у него сменился телефон, — сказала она печатнику. — Я хочу в подарок к новоселью подарить ему пятьсот визитных карточек. Хочу, чтобы они выглядели точь-в-точь, как эта, но с новыми номерами домашнего и рабочего телефонов. — И отдала ему карточку О'Рейли.
Новые телефонные номера О'Рейли были номерами таксофонов, стоявших бок о бок в торговом пассаже Атланты.
Заказ Джин печатник выполнил за три дня. Одну из карточек она передала мне во время следующего визита, и мы окончательно утрясли наши планы. Джин сообщила, что привлекла на помощь одного приятеля, просто на всякий случай.
— Конечно, посвящать его в детали я не стала, просто сказала, что мы затеваем розыгрыш.
— Ладно, попробуем завтра вечером. Будем надеяться, что эти телефоны около девяти вечера никому не понадобятся.
На следующий день незадолго до девяти вечера я окликнул дежурного по блоку, с которым специально регулярно дружелюбно пикировался.
Ознакомительная версия.
