Ознакомительная версия.
Что же касается Лаврентия Павловича, то он вряд ли заблуждался насчет истинного отношения, которое питали к нему советские люди. И все-таки надеялся стать лидером страны? Каким же образом?
Опубликованные лишь в последние годы документы, увидевшие свет от его имени или благодаря его инициативе, заставляют думать о нем, как о несостоявшемся… реформаторе. Берия сразу же перехватил политическую инициативу у своих коллег по президиуму ЦК КПСС, выдвинул по существу целую программу преобразований в области прав человека, экономики, социальной жизни, международной политики. Слова, сказанные им с трибуны Мавзолея во время похорон Сталина, о необходимости гарантировать каждому гражданину СССР дарованные ему Конституцией права личности, как ни могло показаться странным, стали сразу же воплощаться в жизнь. И этой своей наступательностью и энергией он сильно испугал Маленкова, Хрущева и иже с ними. У последних, безусловно, вызывали нарастающие опасения его самостоятельная позиция по многим вопросам, волевой напор, готовность и способность (в случае отказа в поддержке) и самому провести задуманное в жизнь.
С другой стороны, до чего же была доведена страна, если реформатором и правозащитником выступал палач?
Но как бы то ни было, Берия проявил недюжинную энергию, настойчивость и последовательность, реализуя одному ему ведомую программу перемен. Прежде всего, он предпринял шаги по развенчанию культа личности Сталина, преодолению наиболее вопиющих, преступных проявлений тоталитарной власти.
Наибольший резонанс получила проведенная по его инициативе широкая амнистия осужденных, вылившаяся в «холодное лето» пятьдесят третьего года. 26 марта он направил Маленкову записку, в которой обосновывал необходимость широкой амнистии. Документ, помимо всего прочего, дает яркую картину положения в ГУЛАГе. К указанному моменту в исправительно-трудовых лагерях и колониях содержалось более 2,5 млн человек, причем «из общего числа заключенных количество особо опасных государственных преступников (шпионы, диверсанты, террористы, троцкисты, эсеры, националисты и др.), содержащихся в особых лагерях МВД СССР, составляет всего 221 435 человек».
В записке говорилось, что значительная часть заключенных была осуждена за преступления, не представляющие серьезной опасности для общества. Например, в числе тех, кто имел срок до 5 лет, было немало осужденных впервые и за преступления, не повлекшие тяжких последствий (самовольный уход с работы, должностные и хозяйственные преступления, мелкие кражи, хулиганство, мелкая спекуляция и др.). Половину из всего контингента ГУЛАГа (более 1 млн 241 тыс. человек) составляли те, кто был осужден, начиная с 1947 г., когда начали действовать указы об усилении уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества и за кражи личной собственности. В этом случае виновные осуждались на «исключительно длительные сроки» (выражение самого Берии). Содержание столь большого количества заключенных, в том числе женщин, подростков, престарелых и больных людей, делал вывод автор записки, не вызывалось государственной необходимостью.
С учетом этого обстоятельства он предложил принять указ президиума Верховного Совета СССР об амнистии. Под нее должны были попасть около 1 млн человек. Категории заключенных, которых предлагалось освободить, криминогенную обстановку в обществе вроде бы не должны были усугубить, поскольку это были осужденные на срок до 5 лет; осужденные независимо от срока наказания за должностные, хозяйственные и некоторые воинские преступления; женщины, имеющие детей до 10 лет, и беременные женщины; несовершеннолетние в возрасте до 18 лет; пожилые мужчины и женщины, а также больные. В то же время амнистия не распространялась на осужденных на срок свыше 5 лет и привлеченных к ответственности за контрреволюционные преступления, бандитизм, крупные хищения социалистической собственности и умышленное убийство.
И тем не менее после того, как указом от 27 марта 1953 г. амнистия вступила в силу, общество вздрогнуло. Среди фактически покинувших лагеря и колонии более 1,18 млн человек оказалось немало рецидивистов, наводивших ужас на население. Этому способствовало и снятие паспортных и режимных ограничений в крупных городах, за исключением Москвы, Ленинграда, Владивостока, Севастополя и Кронштадта. Подвело исполнение указа, хотя сама необходимость амнистии в стране, пережившей десятилетия беззакония, была очевидной.
По инициативе Берии было пересмотрено так называемое «мингрельское дело». Незадолго до описываемых событий в ноябре 1951 г. и марте 1952 г. ЦК ВКП(б) принял постановления о якобы раскрытой в Грузии мингрельской националистической организации, возглавляемой секретарем ЦК КП(б) Грузии Л. И. Барамия. Дело оказалось насквозь дутым, инспирированным, по некоторым данным, против самого Лаврентия Павловича. Несмотря на то, что многие республиканские работники были арестованы, Сталин проявлял острое недовольство. Вызывая на доклад министра госбезопасности, вождь настойчиво повторял ему: «Ищите большого мингрела»…
10 апреля 1953 г. по представлению министра внутренних дел президиум ЦК КПСС дал «добро» на реабилитацию осужденных по этому делу и принял постановление «О нарушении советских законов бывшими Министерствами государственной безопасности СССР и Грузинской ССР».
В этом ряду усилий Берии стоит и реабилитация так называемых врачей-вредителей. Суть этого до сих пор для многих малоизвестного дела состояла в следующем.
Еще в 40-е годы в поле зрения МГБ попал профессор 2-го Медицинского института Я. Г. Этингер. За антисоветские высказывания он был в ноябре 1950 г. арестован. Его дело вел старший следователь МГБ М. Д. Рюмин, который выдвинул против Этингера и некоторых его коллег-врачей обвинения в буржуазном «еврейском национализме», о чем доложил тогдашнему министру госбезопасности B. C. Абакумову.
Кого-то уволили с работы, кого-то арестовали, Этингер в марте 1951 г. умер в тюрьме. Минуло несколько месяцев, и дело, казалось, потеряло всякую перспективу. Однако неудовлетворенный этим Рюмин, желая сделать быструю карьеру, решил действовал по примеру своих предшественников конца 30-х г. 2 июня он направил Сталину письмо, в котором обвинил своего шефа Абакумова в том, что тот будто бы сознательно скрыл от правительства сведения о «террористических устремлениях» Этингера. Последний якобы признался в применении вредительских методов при лечении бывшего секретаря ЦК ВКП(б) А. С. Щербакова.
Донос возымел действие. Абакумов с целым рядом подручных был арестован, на его место назначили Игнатьева, которому ЦК дал секретную директиву «вскрыть существующую среди врачей группу, проводящую вредительскую работу против руководителей партии и правительства». Непосредственная реализация директивы была возложена на Рюмина, возглавившего следственную часть по особо важным делам МГБ СССР, а потом и ставшего заместителем министра.
Ознакомительная версия.
