Движение колонны застопорилось. Корзунов скомандовал ведомым разойтись и работать самостоятельно. Самому ему тут же пришла в голову идея: вести огонь не только на пикировании, как это обычно делалось, но и на выходе из него. Это позволяло накрыть больший отрезок дороги.
Сделав по два захода и израсходовав все боеприпасы, поспешили на аэродром. Быстро заправились, пополнили боезапас и получили разрешение повторить вылет. Противник на этот раз встретил их ураганным огнем. Но "пешки" опять отбомбились успешно и, снизившись, проштурмовали в панике мечущихся фашистов.
На обратном пути, над самым Качинским аэродромом, звено неожиданно выскочило из-за прикрытия облаков. На аэродроме - десятки вражеских истребителей, готовых к взлету в любую минуту. К тому же зенитки...
Корзунов вспомнил уроки Цурцумии: дерзкое нападение - лучшая защита. На свой аэродром все равно уйти не успеешь...
Считанные секунды находились бомбардировщики на виду у противника. Даже зенитки еще не успели открыть огонь, как Корзунов скользнул в пике. Можно было ручаться, что ни один гитлеровский летчик не подумал, что все это произошло случайно. Хоть и безумие - три самолета на целый аэродром! Наверно, решили, что в самом деле какой-то русский сошел с ума...
И все удалось. Проштурмовали поле, не дали взлететь ни одному гитлеровцу. Правда, машину Дмитрия Лебедева повредило зенитным снарядом, и несколько следующих вылетов пришлось делать парой. Когда над линией фронта прошли не три, а два пикировщика, на командный пункт посыпались запросы пехотинцев: что случилось с третьим, не сбит ли, остался ли жив...
Корзунов, узнав об этом, собрал своих ребят.
- Севастопольцы нас знают и любят. Какой сделаем вывод, друзья?
Вывод был сделан логичный: воевать по-севастопольски!
Успех бомбометания зависит от штурмана в такой же степени, как и от летчика.
Когда самолет ложился на боевой курс, Филатов жил только одной мыслью; нанести как можно больший урон врагу. Не было случая, чтобы он поторопился со сбросом бомб из-за ураганного огня зениток или атак истребителей. И, как и его командир, постоянно думал. Думал на земле, думал в воздухе. И часто идеи посещали его в самые напряженные минуты боя.
Как-то, еще до Севастополя, пошли на скопление танков. Приблизились к указанному району, но не могли найти цель. Минут пятнадцать кружили - ни выстрела, ни малейшего движения на земле. Сбросили на пробу одну бомбу. Эффект превзошел все ожидания: в воздух взвились десятки трасс. Филатов и не подумал освобождаться от груза. Внимательно изучал, откуда идет стрельба. Оказалось, танки искусно замаскированы в стогах сена. Заметил, где они расположились наиболее кучно, и дал командиру курс на отход.
Корзунов мгновенно понял его замысел, умело имитировал бегство от огня противника. Минут двадцать покружились в стороне, вне видимости немцев. Потом зашли с того же направления, что и в первый раз, как будто это был другой бомбардировщик, посланный им на смену. Немцы опять затаились. Филатов старательно, без помех выбрал цель и отбомбился. Наградой за удачную выдумку явился огромный взрыв: под один из стогов был замаскирован склад боеприпасов...
Иногда пунктуальность Филатова выводила из себя даже такого хладнокровного командира, как Корзунов.
Во время декабрьского штурма Севастополя гитлеровцы особенно упорно обстреливали аэродром у Херсонесского маяка. Взлетать стало почти невозможно. Нужно было уничтожить или, по крайней мере, подавить дальнобойную батарею, хорошо пристрелявшуюся по аэродрому. Погода была на редкость неблагоприятная: облачность до четырехсот метров, с земли ей навстречу поднимается туман. Бомбить, спустившись ниже облаков, - значит быть сбитым осколками своих же бомб: цель возможно рассмотреть только с моря, при полете на бреющем. Подняться выше облачности - значит свести вероятность попадания чуть не к нулю.
Решили так. При первом заходе с моря точно определить направление к цели и время полета к ней. На втором - сбросить бомбы из-за облаков по расчету времени, пользуясь секундомером.
Корзунов сделал первый заход, пошел на второй. Старательно выдерживает курс и скорость, несмотря на отчаянный огонь. Чувствует, что прошли над целью. Спрашивает Филатова:
- Сбросил?
- Нет...
Пошел на третий.
- Сбросил?
- Не сбросил.
- Сколько же ты меня будешь мучить?
- А что я могу сделать, если ориентира нет?
- Ладно, пойду на бреющем. Тогда ориентира не понадобится.
- Смотри, командир. Боюсь, что тогда уже ничего нам не понадобится.
- А что делать?
- Давай еще заход.
В сущности, штурман поставил себе немыслимую задачу. В море не было никакой точки, от которой можно бы отсчитать время. А установить его приблизительно - это для Филатова было невозможно.
Пошли на четвертый заход. Самолет то и дело вздрагивал от близких разрывов.
- Сбросил?
- Не успел рассчитать...
- Ну черт с тобой, собьют, так обоих!
Корзунов развернулся, зашел еще раз на вставшие сплошной стеной разрывы зенитных снарядов. Через минуту услышал радостный голос друга:
- Вот теперь сбросил. Думаю, в самую точку! Спасибо, командир!
И на земле сам больше всех удивлялся, как им удалось вернуться из этого полета живыми и невредимыми...
Подобные же сцены разыгрывались между друзьями почти каждый раз при отходе от цели. Предельная сосредоточенность, напряжение всех сил при заходе сменялись у Филатова бурным проявлением чувств после меткого удара. Бывало, что штурман просил командира зайти на цель еще раз, чтобы полюбоваться результатом.
- Следи за воздухом! - сурово обрывал его восторги командир, закладывая противозенитный маневр. - Тут тебе не театр!
К счастью, всегда начеку был третий член экипажа - воздушный стрелок-радист Анатолий Калиненко. Не было случая, чтобы он прозевал вражеский самолет в воздухе. Человек по тем понятиям уже немолодой, он отличался той же добросовестностью в работе, что и штурман, но никогда не позволял себе увлекаться. Надежно держал связь с землей на всех этапах полета, надежно наблюдал за воздухом, хладнокровно и метко стрелял. На личном его боевом счету числилось два сбитых вражеских истребителя.
В период декабрьского штурма немцев звено Корзунова делало по шесть-семь вылетов в день, уничтожая живую силу и технику врага в районе Итальянского кладбища, на Мекензиевых высотах, в Сухарной балке, в селе Верхний Чоргунь и на других участках фронта.
Во время Керченско-Феодосийской десантной операции наших войск немцы стали спешно перебрасывать силы от Севастополя на восток. По дороге на Симферополь двигались в три ряда колонны автомашин, танков, артиллерии. С аэродрома Херсонес поднялось звено пикировщиков во главе с Корзуновым, группа штурмовиков, ведомая Губрием, и истребители Юмашева.
