Дал ручку от себя, сбросил общий «шаг». Казалось бы, действие нелогичное. Но перед самой водой командир вывел вертолет в горизонтальный полет, взлетел и пошел на задание.
Говорит Дмитрий Чайка:
«Спаслись мы со штурманом Виктором Павловичем Писаренко благодаря Евгению Ивановичу Ларюшину, хотя его с нами и не было. Это он, обучая нас полетам в сложных условиях, настоятельно призывал не дергать вверх вертолет. Вскоре эти действия были введены в инструкцию летчика».
О графике зависимости тяги от скорости знают многие, но не все вспоминают о законах физики в реальной обстановке. Знание аэродинамики, умение применять ее положения на практике — очень важное и нужное качество летчика-испытателя. Это свойство плюс высокий профессионализм были характерны для Ларюшина. И Евгений щедро делился своими знаниями с летчиками корабельных вертолетов.
А как же в случае неисправности, возникшей вдали от корабля, спасти вертолет?
Для аварийной посадки были сконструированы баллонеты. Ларюшину предстояло первым совершить посадку вертолета на воду. В горизонтальном полете он должен был наполнить аварийные баллонеты воздухом, сесть на воду и проверить способность вертолета перемещаться в таком состоянии.
Но, как часто случается на испытаниях, трудность возникает не там, где ее ожидают. Встал вопрос: как после проведения работ на воде снова сесть на землю? Баллонеты из мягкой ткани могут не выдержать нагрузки.
Евгений Иванович предложил такой выход: он зависает в нескольких сантиметрах от земли, механики открывают краны на баллонетах и быстро стравливают из них воздух. Вновь были продемонстрированы отличные качества Ка и высокое мастерство пилота. Многие из присутствующих даже не поняли этого маневра, считая, что вертолет просто стоит на земле. Способность Ларюшина ювелирно владеть вертолетом не раз спасала опытные машины, помогала экипажу выходить из самых, казалось бы, критических положений.
Рассказывали о таком случае. В процессе обучения летчик при попытке посадить вертолет на неподготовленную площадку подломил переднюю стойку шасси. Евгений Иванович взял управление на себя, подбросил машину вверх и направил ее на базу, сообщив о происшедшем. С земли поступила команда:
— Покиньте машину.
— Покидать вертолет не будем, — решительно заявил Евгений Иванович. — Приготовьте гидроподъемники.
Вначале на земле не поняли, а потом догадались.
Летчик приземлил вертолет на основное шасси и держал его как бы на цыпочках. В это время механики подвели под сломанное шасси гидроподъемное устройство. Так был найден оригинальный выход из аварийного положения.
…Один из этапов заводских испытаний корабельного вертолета подходил к концу. Оставалось четыре полета на крайнем режиме. Время торопило.
— А что, если оставшиеся задания выполнить в одном полете? — предложил инженер по испытаниям и спросил летчика: — Вы согласны?
— Если очень надо, согласен, — ответил Ларюшин.
В завершающем полете предстояло проверить: будет ли авторотировать вертолет? Если да, то какой при этом установить режим? Далее. Из режима горизонтального полета перевести вертолет в планирование. И потом сесть на авторотации, то есть с выключенными двигателями.
На аэродроме за полетом наблюдали ведущие работники КБ и сам главный конструктор. Вот вертолет вошел в крутое планирование. Но что это? Он резко падает…
У всех перехватило дыхание. Камов судорожно сжал руки.
Рассказывает бортмеханик Виктор Маденов:
«А дело было так. На высоте две тысячи пятьсот метров, как записано в задании, Евгений Иванович выключил оба двигателя. Секунды через полторы обороты несущих винтов сократились наполовину, и вертолет резко устремился к земле. Пришлось сбросить «шаг-газ» больше нормы. Винты раскрутились выше номинала процентов на двадцать, вертолет стремительно снижался. Чтобы выйти из этого опасного режима, Ларюшин включил двигатели, но они не запустились.
— Прыгаем? — спросил я, но в ответ услышал твердое:
— Нет.
Меняя общий шаг, манипулируя управлением, Ларю-шин снизил скорость падения вертолета и на авторотации вывел машину на посадку, но до взлетной полосы запаса высоты у нас не хватило, мы снизились на вязкую песчаную почву, на передние ноги. Еще мгновение — вертолет начнет кувыркаться. И все будет кончено…
Но Ларюшин рычагом общего газа сумел выровнять вертолет у приближающейся земли, обороты двигателя несколько замедлились, и мы сели на задние колеса. Но скорость была еще высока, стойки шасси не выдержали и подломились, однако машина уже двигалась на передних колесах. Когда вертолет остановился, Евгений Иванович сказал мне спокойно, как будто и не было аварийной посадки:
— Тормоз шасси не работает, посмотри завтра.
Я выглянул из кабины:
— Какой там тормоз! У нас и самого шасси-то нет.
— Я виноват, — произнес Ларюшин.
— В чем? — удивился я. — Вы же спасли опытный вертолет да и наши жизни.
— Не надо было соглашаться совмещать в одном полете несколько заданий».
В этом эпизоде весь Ларюшин — его мгновенная реакция, выдержка, самоанализ. Все эти качества неоднократно проявлял Евгений Иванович. Он стремился «выжать» из машины все и даже немного больше того, на что она рассчитана. Чаще других доверяли ему впервые поднимать новые опытные машины.
Евгений Иванович при всей своей сдержанности был очень эмоциональным, вспыльчивым. Иногда он мог быть резок в беседе, но то, что он говорил, всегда было справедливо. Особенно когда дело касалось техники.
Вот выдержка из личного дела Ларюшина:
«Впервые в отечественном вертолетостроении, — отмечалось в характеристике, — тов. Ларюшин провел в полетах большой комплекс испытаний лопастей на флаттер, определив границы его возникновения…» Слово «впервые» названо в документе не менее десяти раз.
Вот что рассказал о себе Евгений Ларюшин в одном из интервью:
«Моя летная жизнь в КБ Камова началась с Ка-15. Он поразил меня своей маневренностью. На нем можно было выполнять элементы высшего пилотажа, горки, боевой разворот, повороты на горке. Нам, летчикам, очень хотелось сделать петлю Нестерова, и получилась бы она, хотя это и очень рискованно. Но главный конструктор категорически запретил ее выполнять, и нам пришлось отступить. Только Олег Яркин продолжал мечтать и надеялся, что он ее все же сделает…
Ничего особенного в моей работе нет. Просто испытываю вертолеты, или, как говорят, даю им путевку в жизнь. Вот и все».
Через два дня после этого короткого интервью Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель Евгений Иванович Ларюшин погиб при испытании вертолета нового поколения.
