Я тоже некоторое время оставался в зале, разговаривая с Граниным, который, как и все, пребывал в потрясенном состоянии. Сказал ему, что упреждающий удар был необходим, чтобы вывести Съезд из обычного состояния, не дать ему войти в привычную колею.
А по существу, такие решения необходимы, как последний шанс для спасения страны. Конечно, внешне они выглядят не очень демократично, но такова уж ситуация.
Через несколько часов заседание возобновилось, но шло не в традиционном для съезда, а более деловом духе. Последовали краткие заявления от республик, в том числе Грузии и Молдовы, выступления депутатов, в которых в основном одобрены предложенные меры. Правда, почти единодушное возражение вызвало предложение о роспуске Верховного Совета. Тут, наверное, авторы заявления перегнули палку. Верховный Совет лучше реорганизовать, но сохранить. Так и было сделано, но без восстановления должности Председателя Верховного Совета — категорически возразило российское руководство: достаточно председателей палат.
Постановление Съезда «О мерах, вытекающих из совместного заявления Президента СССР и высших руководителей союзных республик» было принято быстро, а на Законе «Об органах государственной власти и управления Союза ССР» споткнулись: оказалось трудным набрать две трети голосов.
Тогда Президент поставил вопрос так: или внести изменения в Конституцию, чтобы иметь возможность принять закон простым большинством, или прекратить работу Съезда ввиду того, что он не в состоянии принять конструктивное решение. Возникли замешательство и смятение. Провели дополнительную регистрацию. Последовало еще одно голосование и был получен положительный результат с довольно большим запасом. На этом Съезд закончил свою работу.
Первая фаза послепутчевого периода была пройдена. Ценой огромных усилий удалось в какой-то мере задержать, замедлить деструктивные процессы, выстроить некие хрупкие контуры и рамки общественно-политических структур и тем самым предотвратить немедленный распад страны.
Последствия путча были крайне тяжелыми. Говорить о их преодолении в результате принятых мер не приходится. Развязанные путчем разрушительные процессы огромной силы не только не сбавляли, а наоборот, набирали инерцию. Считаю, что драматическая судьба Союза, а вместе с тем и президентской власти, была по существу предрешена еще в августе. В этом главный результат путча и главная ответственность его организаторов.
Какая-то надежда еще существовала, какие-то шансы на предотвращение развала страны еще сохранялись. Они были связаны с действием объединительных, центростремительных сил, осознанием того, что несет распад Союза, что его ведь не остановишь у границ республик, особенно многонациональных.
Всю деятельность Президента в этот период надо было сосредоточить на сохранении отношений экономического и политического союза между республиками, используя для этого малейшие шансы.
Но прежде, чем говорить об этом, считаю своим долгом остановиться на драматических обстоятельствах развала партии.
Одним из самых главных последствий августовского путча явились распад партии и фактическое исчезновение ее с политической арены. Оно оказало огромное, далеко идущее влияние на весь последующий процесс развития событий, явилось личной трагедией для многих миллионов членов партии и близких им людей. Что бы ни говорили, партия рекрутировалась за счет самой активной части общества, аккумулировала в себе огромный интеллектуальный, организационный, кадровый потенциал. Не случайно, что и в новых оппозиционных течениях, общественных движениях и партиях тон задавали и задают в прошлом активные члены КПСС, занимавшие сплошь и рядом не последнее место в партийных, государственных и общественных структурах.
Конечно же, партия пала не только под ударами внешних по отношению к ней сил. В ней самой происходили сложнейшие внутренние процессы, порожденные демократизацией, разделением партийных и государственных функций, постепенным превращением партии из ядра административно-государственной системы в подлинно общественную организацию. Плюрализм мнений и убеждений в КПСС достиг к весне и лету 1991 года такой точки, когда соединение в одной партии реформаторов, выступающих за кардинальное обновление общества, и консерваторов-фундаменталистов стало приносить уже больше вреда, чем пользы.
Определились и перспективы размежевания: оно должно было произойти в связи с обсуждением и принятием новой Программы КПСС, проект которой, реформаторский в своей основе, был выработан и предложен для обсуждения. 8 августа его опубликовали в печати. К числу положительных шагов следует отнести изменения в руководстве Компартии РСФСР. 6 августа на Пленуме Центрального Комитета РСФСР Полозков подал в отставку «в связи с переходом на другую работу», и его отставка была принята. Конечно, дело не «в переходе на другую работу», а в том, что надо исправить допущенную ранее ошибку.
На пост первого секретаря ЦК Компартии РСФСР по рекомендации Политбюро был избран Купцов. Человек, хотя и не броский, но достаточно глубокий, тонко чувствующий политическую ситуацию, восприимчивый к новым идеям, пользующийся доверием Генерального секретаря ЦК КПСС. Я хорошо знал Валентина Александровича по его участию в работе в Идеологической комиссии ЦК КПСС, по совместной тяжелейшей поездке в Литву в январе 1990 года.
Благодаря усилиям Горбачева и его сторонников, партийной интеллигенции и печати, в частности, журнала «Коммунист», шаг за шагом постепенно создавались предпосылки для усиления реформаторских позиций, объединения вокруг них основного массива партии, чтобы размежевание имело бы своим результатом образование крупной политической силы, выступающей за обновление общества.
Но обстановка была далека от идиллической.
Реформаторские силы, полагаясь на идейное влияние, должно быть, действовали недостаточно активно, консерваторы же предпочитали старые, «испытанные» методы — окрик, нажим, не останавливаясь перед репрессиями против инакомыслящих. Только так можно истолковать решение бюро Президиума ЦКК, принятое без ведома Генерального секретаря ЦК КПСС, «за действия, противоречащие Уставу КПСС и направленные на раскол партии, считать невозможным дальнейшее пребывание Яковлева в рядах КПСС». Предложение по этому вопросу было направлено в первичную партийную организацию.
О каких действиях идет речь, умалчивалось. Если это идеологические расхождения, то зачем во время обсуждения этих вопросов, связанных с Программой КПСС, прибегать к дисциплинарным мерам, независимо от того, прав или не прав Яковлев в тех или иных вопросах. Последовало заявление Яковлева в партийную организацию о выходе из рядов КПСС. Можно понять мотивы этого, я думаю, непростого для него шага, хотя вывод о том, что «служить делу демократических преобразований в рамках КПСС уже невозможно и аморально», сделанный Яковлевым, с моей точки зрения, не был оправдан.
