3.06. 1-я парашютная дивизия, 94-я пехотная дивизия, 15-я гренадерская моторизованная дивизия движутся в районе Тиволи, защищая фланг 10-й армии. 90-я гренадерская моторизованная дивизия, 305-я пехотная дивизия, 26-я танковая дивизия прикрывают движение к главной линии Каве (3 км северо-восточнее Вальмонтоне) – Акуто (20 км восточнее Вальмонтоне).
4.06. Противник в Риме.
5.06. 1-я парашютная дивизия заняла позицию вокруг Тиволи в виде плацдарма. Массированные атаки противника. (Эти атаки, видимо, свидетельствуют о намерении противника развернуть хотя бы часть своих сил внутрь, чтобы отрезать 14-й танковый корпус.)
Прорыв противника севернее Баньи-Альбулы (3 км западнее Тиволи). 29-я гренадерская моторизованная дивизия введена в бой западнее 1-й парашютной дивизии.
6.06. Маневр по отрыву в направлении общей линии Тиволи-Субьяко прошел успешно. Ликвидирован стимул для наступательных действий противника в горах. (Это относится к фронтальному наступлению преследующего 13-го британского корпуса.) Дальнейшие атаки на 1-ю парашютную дивизию.
7.06. Противник вклинился севернее и северо-западнее Рима.
8.06. 26-я танковая дивизия занимает переправы через Тибр у Орте и южнее и сдерживает атаки на них незначительных сил противника. На подходе 334-я пехотная дивизия из 10-й армии. 90-я гренадерская моторизованная дивизия движется к Орвието.
9.06. Атаки на плацдарм у Тибра отбиты. Передовые части 90-й гренадерской моторизованной дивизии подходят к Орвието».
Здесь я должен ненадолго отвлечься от описания обстановки, чтобы поделиться личными впечатлениями о тех днях боев. Штаб моего корпуса снова оказался втянутым в суету маневренной войны. 29 мая мы переместились на полевой командный пункт в Аббадия-делла-Глория, близ Ананьи. Это были руины зданий в романском стиле, лежавшие в окружении высоких кустарников, нельзя сказать, что удобные. Оттуда мы собирались перебраться в Беллегру, что рядом с Субьяко. Когда 31 мая я выехал туда один, дорога уже простреливалась противником, пробивавшимся на север между 10-й и 14-й армиями. Мы с трудом отбились от преследования, но не смогли добраться до предполагаемого места квартирования, которое было расположено рядом с горным перевалом и подвергалось многочасовым налетам истребителей-бомбардировщиков противника. Нам пришлось двигаться наугад и устраиваться где-то на ночь. Проснувшись на следующее утро в лагере у Чичильяно, мы увидели, что находимся в прекрасной каштановой роще. Уже много месяцев у меня не было такого здорового ночного отдыха.
Следующую ночь я провел в замке Орвинио, стоящем на приличной высоте. Здесь, в покинутой молодой маркизой, но хорошо меблированной спальне, я провел ночь на отличной широкой кровати с чистым бельем, приняв перед сном ванну.
Следующая наша остановка была в лесном лагере в Кантонелле близ Тибра, где нам удалось установить связь между двумя германскими армиями. Но мы по-прежнему совсем ничего не знали о боях за рекой. Самая северная моя дивизия дошла до Орвието, и 10 июня мы перебрались в новый лесной лагерь у Фратта-Тодина, севернее Тоди. По пути туда мы прошли через города Нарни и Тоди, оба полностью сохранили свой средневековый облик. В Нарни на меня произвела впечатление базилика, которая была необычна тем, что не претерпела никаких изменений в XVII веке и все еще хранила очарование рубежа тысячелетий.
Как и в Кассино, под моим командованием вновь было семь дивизий. Управление таким количеством дивизий стало возможным только благодаря тому, что штабы танковых корпусов имели гораздо больше средств радиосвязи, чем штабы пехотных корпусов. В ходе таких широкомасштабных маневров, на осуществление которых часто требовалось несколько дней, управлять войсками можно было только по радио.
Приказы отдавались как «приказы из седла». Это означает, что при получении общих указаний дивизии должны быть готовы действовать самостоятельно и импровизировать по ходу дела. Частенько мой боевой командный пункт был весьма примитивным, как у командира батальона, но так и должно быть в маневренной войне. В палатке командира корпуса при свете свечи бесперебойно отправлялись приказы командирам дивизий. Находясь на марше, дивизии обязаны были с регулярными интервалами сообщать о своем местонахождении, чтобы корпус имел возможность корректировать график движения.
Трудно было жестко выдерживать этот график, поскольку в любом месте удары авиации могли внести в него изменения. Из-за недостатка дорог приходилось выделять пути движения отдельным дивизиям на определенное время. За эти отрезки времени дивизии двигались маршевыми группами, которые сами обеспечивали себе прикрытие, однако дивизия в целом прикрытия не имела. Особое значение придавали приказам по тыловому обеспечению, и в первую очередь – по доставке горючего.
Взаимодействие частей облегчалось тем, что почти все находившиеся под моим командованием дивизии были давно знакомы с методами корпусного управления со времен продолжительных боев у Кассино, а также тем, что командиры моторизованных дивизий, бывшие кавалеристы, знали меня по учениям, проводившимся в мирное время.
Противнику не удалось вбить клин между отступающими германскими армиями, не смог он и отрезать части 10-й армии, заблокировав им отступление.
В связи с прорывом к Риму командующий 5-й американской армией объявил, что «одна из армий Кессельринга никогда уже не будет больше воевать», – пророчество это оказалось чрезмерно оптимистичным, поскольку удачного преследования не получилось. С другой стороны, краткая история войны, изданная военным министерством в Вашингтоне в то время, когда боевые действия еще продолжались, была права, давая следующую оценку: 10-я и 14-я армии Кессельринга, уничтожение которых являлось боевой задачей в Италии, не были разгромлены полностью, однако вынуждены были стремительно отступать, неся тяжелые потери.
Как видно из телетайпного сообщения, командование 10-й армией, с которым мы имели лишь спорадические контакты, видимо, оценивало обстановку так же, как и 14-й танковый корпус:
«14-й танковый корпус смог высвободить танковые и гренадерские, моторизованные дивизии, задействованные на его фронте, и так быстро использовать их для выполнения новой задачи по прикрытию правого фланга, что в самый последний момент удалось расстроить прорыв противника в северном направлении и неизбежное разрушение германского фронта. Осуществление этого маневра было связано с дополнительными трудностями. То, как их удалось преодолеть, являет собой образец военного командования и стоит в одном ряду с прежними достижениями корпуса.
(Подпись) фон Фитингоф».
Преследование, которое вели союзники на Итальянском театре военных действий, нельзя считать абсолютно типичным для современной войны. Оперативный прогноз, сделанный на плацдарме Неттуно, был применим только для конкретной географической формы полуострова на этом театре войны. Наступающая сторона, действуя с побережья, вступила в схватку с обороняющимся противником уже в его тылу, когда тот еще не был в курсе, что началось новое наступление. Как мы убедились, преследование войсками, действующими с плацдарма, всегда было более перспективно, нежели фронтальное преследование силами 8-й британской армии или даже 2-го американского и французского корпусов. Когда их решительное преследование не дало ожидаемых результатов, наступавшие союзники лишились первоначальной оперативной выгоды от своего положения.
Вынужденный отказаться от фронтального преследования, противник вернулся в основном к той форме преследования, которая преобладала в течение всей войны. За счет мобильности основной массы своих частей обороняющаяся сторона могла вновь и вновь создавать непрочно связанные позиции по всей континентальной части, и это исключало классическую форму параллельного преследования. Даже если бы эти позиции оказались прорваны, а их действительно часто прорывали, они постоянно восстанавливались. В этом отношении история войны на Востоке после Сталинграда была просто медленным непрерывным преследованием превосходящими силами русской армии, которая оказывала давление по всему фронту. Стоит отметить, что даже сосредоточение бронетехники не могло изменить такого положения дел. Даже после завершения таких сражений, как под Сталинградом, в Аламейне, в Тунисе и Нормандии, у проявлявшей упорство проигравшей стороны была возможность отходить с боями еще в течение нескольких лет. В нашем случае мы стали жертвами общей стратегической иллюзии, будто мы еще не окончательно разгромлены в результате какого-то обходного маневра в стиле XIX века. В современной войне такое представление уже неразумно.
В Италии прорывы в мае 1944 года не привели к параллельному или решительному преследованию, поэтому стоит, видимо, рассмотреть упущенные союзниками возможности.
