до или после рокового ужина, — на одной из улиц Парижа нашли женщину, у которой были вскрыты вены, а тело изрезано ланцетом. Очнувшись, она рассказала, что маркиз де Сад заманил её к себе в дом и после кровопускания изнасиловал.
Де Сада арестовали «за бесчеловечные опыты, производимые им в Провансе и других местах над живыми людьми», и вновь отправили в Венсен, откуда 29 февраля 1789 года перевезли в Бастилию. Несмотря на страшные обвинения, в Бастилии с ним обращались не так строго, как с другими заключёнными. Ему позволили оклеить обоями его комнату и хорошо кормили (конечно, за такую милость он приплачивал из своего кармана, но другим заключённым не позволялось и этого); он беспрепятственно гулял на башнях крепости.
Находясь в Бастилии, 22 октября 1785 года Донасьен начал работу над своим первым романом «120 дней Содома». Через 37 дней де Сад закончил работу над манускриптом, который был написан на рулоне бумаги длиной около двадцати метров.
В первых числах июля 1789 года, за несколько дней до взятия Бастилии, комендант де Лоне, ввиду усиливающихся беспорядков в городе, велел зарядить пушки на платформах башен и запретил де Саду прогулки. Маркиз пришёл в негодование и предупредил коменданта, что если через час его не выведут гулять, то он взбунтует весь Париж.
Комендант пропустил угрозу мимо ушей, и тогда де Сад исполнил своё обещание. Взяв жестяную трубу с широкой воронкой, которая послужила ему рупором, он высунул её в окно комнаты и стал звать на помощь, ругая де Лоне и крича, что комендант хочет его убить. Его крики были услышаны в Сен-Антуанском предместье; перед крепостью собралась взволнованная толпа. Некоторые ораторы уже призывали к штурму тюрьмы, но тут маркиз замолчал, и толпа мало-помалу разошлась, толкуя, что в Бастилии мучают несчастных узников.
Де Сад замолчал потому, что встревоженный комендант прибежал к нему и обещал завтра же разрешить прогулку. Однако ночью маркиза отправили в Шарантон — дом для умалишенных. Не случись этого, и он через несколько дней был бы освобождён восставшими как жертва королевского произвола.
Маркиз де Сад был последний заключённый Бастилии, покинувший её по распоряжению начальства.
17 марта 1790 года Учредительное собрание издало декрет, который освободил всех заключённых в стране, арестованных по тайным приказам. 2 апреля 1790 года, после девяти месяцев заключения, де Сад покинул Шарантон. По решению Национальной Ассамблеи с него были сняты все обвинения. На следующий день мадам де Сад добилась в суде развода со своим мужем и обязала его выплатить ей компенсацию. 1 июля маркиз де Сад, под именем гражданин Луи Сад примкнул к одной из революционных группировок.
В ходе якобинского террора маркиз де Сад был вновь арестован как аристократ (8 декабря 1793 г.). Ему был вынесен смертный приговор, но де Саду, как всегда в таких случаях, удалось бежать. В последние годы, одинокий и больной, он работал в версальском театре за нищенскую плату — сорок су в день.
5 апреля 1801 года его поместили в приют Сент-Пелажи, а потом перевели в Шарантон. Там он вёл себя вполне мирно, писал комедии и ставил их на сцене для обитателей приюта.
Де Сад умер в Шарантоне 2 декабря 1814 года от приступа астмы. Его завещание свидетельствовало о чём-то похожем на покаяние: он просил похоронить себя в лесу и насыпать на могилу желудей, чтобы дорога к его могиле была забыта, а само имя его стёрлось из памяти людей. Впрочем, вероятнее, что маркиза перед смертью охватила глубочайшая мизантропия.
Предсмертная воля покойного была нарушена: местный священник, по-видимому, не знавший, с кем имеет дело, предал тело маркиза земле по христианскому обычаю на кладбище в Сен-Морис.
Что касается имени маркиза де Сада, то забыть его уже не дадут литературоведы и философы, включившие литературное наследие маркиза в список обязательного чтения для современного интеллектуала. Хотя это совсем не тот автор, о книгах которого можно сказать: «Приятного чтения!»
Кому мешала Бастилия?
14 июля 1789 года восемьсот парижан и двое русских взяли Бастилию. С тех пор в сознании людей штурм знаменитой королевской тюрьмы стал символом порыва народа к свободе, во Франции этот день даже отмечается как национальный праздник.
Тюрьма для аристократов
Начнём с вопроса, к которому нас приучил Лев Толстой, — зачем? Вопрос этот призывает искать смысл самого громкого и известного события. Между тем во всем, что связано со взятием Бастилии, господствует полная бессмыслица. Спрашивается, зачем народ разрушил тюрьму для аристократов и почему это событие должно вызывать ликование у так называемых простых людей?
Действительно, Бастилия была привилегированной тюрьмой. Она была рассчитана на 42 персоны, но вплоть до царствования Людовика XIV в ней редко сидело больше одного-двух узников одновременно — в основном это были мятежные принцы крови, маршалы Франции, герцоги или, на худой конец, графы. Им отводили просторные верхние комнаты (правда, с железными решетками на окнах), которые они могли меблировать по своему усмотрению. В соседних комнатах жили их лакеи и прочая прислуга.
При Людовике XIV и Людовике XV Бастилия несколько «демократизировалась», но осталась тюрьмой для благородных сословий. Простолюдины попадали туда крайне редко. Условия содержания заключённых соответствовали аристократическому статусу тюрьмы. Узники должны были получать довольствие соответственно тому званию и сословию, к которому принадлежали. Так, на содержание принца выделялось 50 ливров в день (вспомним, что на эту сумму четверка знаменитых мушкетеров Дюма жила почти месяц не зная печали), маршала — 36, генерал-лейтенанта — 16, советника парламента — 15, судьи и священника — 10, адвоката и прокурора — 5, буржуа — 4, лакея или ремесленника — 3. Пища для заключённых делилась на два разряда: для высших сословий (из расчёта от 10 ливров в день и выше) и для низших сословий (меньше 10 ливров). Например, обед первого разряда состоял в скоромные дни из супа, вареной говядины, жаркого, десерта; в постные дни — из супа, рыбы, десерта; к обеду ежедневно полагалось вино. Обеды второго разряда состояли из такого же количества блюд, но были приготовлены из менее качественных продуктов. В праздничные дни — святого Мартина,
