Ознакомительная версия.
В тот же вечер ко мне в штабной поезд должны были прибыть государственный советник Паасикиви и министр Рамзай. День еще не успел завершиться, как Хельсинки стал объектом воздушного нападения, в связи с чем мои гости не смогли приехать на ужин. Поэтому я только на следующий день смог выслушать детальный рассказ Паасикиви о переговорах в Стокгольме. Воздушный налет на столицу был самым жестоким из всех, какие были до сих пор. Это была третья крупная бомбардировка в феврале месяце. Активной воздушной деятельностью русские, видимо, стремились подавить нашу волю к сопротивлению и придать требованиям советского правительства большую убедительность.
После того как в последующие дни правительство посоветовалось с парламентом, который единодушно поддержал точку зрения правительства, через Стокгольм был отправлен отрицательный ответ. Однако министр иностранных дел Швеции Гюнтер заметил, что текст ответа следовало бы пересмотреть. В это же время наш премьер-министр Линкомиес сообщил мне, что шведский король обратился к правительству Финляндии, а через него и ко мне лично с посланием, в котором он выразил пожелание, чтобы мы начали переговоры с русскими. Именно это обращение и имело в виду правительство, когда 15 марта сообщило о послании, полученном от «авторитетного шведского источника».
Прежде чем была выработана окончательная точка зрения относительно требований русских, из Стокгольма сообщили, что эти требования следует рассматривать как минимальные и что правительство Финляндии обязано определить свое отношение к ним до 18 марта. Сославшись на ноту от 13 марта, временный поверенный в делах США Мак-Клинток снова напомнил о рекомендациях его правительства. В тот же день на пресс-конференции государственный секретарь Корделл Халл счел нужным высказать пожелание Соединенных Штатов, чтобы Финляндия вышла из войны. Наконец, сам президент Рузвельт 16 марта выразил такое же пожелание. На следующий день правительство Финляндии обратилось через Стокгольм к советскому правительству и запросило более детальные сведения о минимальных условиях. 20 марта Москва прислала соответствующее приглашение, и 25 марта государственный советник Паасикиви и министр иностранных дел Энкелль, уполномоченные правительством, выехали в российскую столицу.
Вернувшись из Москвы 1 апреля, уполномоченные подтвердили, что условием заключения мира является принятие в переговорах за основу границ Московского договора. Войска немцев, находящихся в Финляндии, должны быть интернированы или изгнаны из страны в течение уже начавшегося апреля – требование, которое было невыполнимо уже по техническим причинам. Но наиболее страшным на этот раз было, однако, требование русских в счет репараций выплатить 600 миллионов американских долларов, поставив на эту сумму товары в течение пяти лет.
Правительство срочно запросило экспертов по финансовым и народно-хозяйственным проблемам, даже шведских, дать свои заключения, и в них все единодушно утверждали, что требование репараций для Финляндии совершенно невыполнимо. После нескольких дней, полных беспокойства и колебаний, правительство вынуждено было констатировать, что условия выполнить невозможно. Парламент полностью поддержал эту точку зрения, и 18 апреля на требования русских был дан отрицательный ответ. Вскоре после этого заместитель министра иностранных дел Вышинский по радио заявил, что Финляндия отвергла предложение советского правительства о заключении мира и что ответственность за последствия будет возложена на финское правительство.
* * *
В апреле генерал Эрфурт передал приглашение генерал-фельдмаршала Кейтеля, адресованное начальнику Генштаба, в котором последнего просили прибыть в германскую Ставку, находившуюся теперь в Берхтесгадене, для обмена мыслями и информацией. Поскольку узнать намерения германского военного руководства было важно, я дал согласие на эту поездку. Возвратившись домой, 1 мая генерал Хейнрихс сообщил, что в Ставке ощущается значительная нервозность.
Когда он прибыл, Кейтель и Йодль были в Берлине, откуда они вернулись на следующий день. Только около 15.00 генерал-фельдмаршал был готов приветствовать генерала Хейнрихса на обеде, после которого он в присутствии группы своих офицеров выразил недовольство политикой Финляндии и особенно тем, что в Москву были посланы полномочные лица. Нашу прессу он также подверг суровой критике за якобы сомнительную позицию. Тон выступления Кейтеля был таким, что генерал Хейнрихс встал и предложил продолжить беседу с глазу на глаз.
– Надеюсь, вы не будете возражать против присутствия Йодля? – сказал Кейтель. – Мы считаем, что он должен представить маршалу обзор сложившейся ситуации, если вас лично это не интересует.
Все трое после этого отправились в вагон, где были расставлены столы с огромными картами, и там Йодль по-деловому и ясно доложил военную обстановку. Однако генерал Хейнрихс обратил внимание на то, что как Кейтель, так и Йодль сделали все возможное, разъясняя, что ожидаемая высадка союзнических войск предоставила бы немцам благоприятный случай для решающего сражения с западными державами. Когда Хейнрихс высказал свою озабоченность по поводу прорыва ленинградской блокады и постепенного отступления немцев все дальше на запад, Кейтель и Йодль попытались всячески оправдать эти неудачи. Никакого дельного обоснования, которое могло бы изменить наше мнение о сложившейся обстановке, генерал Хейнрихс в их заявлениях не усмотрел. Заключительным аккордом высказываний было то, что только победа Германии может спасти Финляндию от власти большевиков. И начальник Генштаба, и я понимали, что мотивом приглашения в Берхтесгаден было прежде всего желание военного руководства Германии выразить недовольство политикой нашей страны, направленной на заключение мира.
В Финляндии настроение было подавленным. Стремления заключить мир не принесли успеха, и отношения с Германией ухудшались на глазах. В начале июня немцы прекратили поставки зерна в Финляндию, в связи с чем ситуация с питанием в ожидании нового урожая стала еще более острой. Чем больше ослаблялась мощь Германии, тем яснее в Финляндии понимали, что страна остается в одиночестве и единственной опорой являются для нее свои собственные резервы.
Наступление русских. Письмо Гитлеру. Договор с Советским Союзом. Окончание карьеры
Начиная с ранней весны 1944 года возросла разведывательная деятельность русских, усилились артиллерийские обстрелы наших позиций на Карельском перешейке. В мае разведдонесения сообщали об изменениях в составе войск противника, о появлении новых пехотных дивизий, а также артиллерийских и бронетанковых частей. Установлено было и появление нового, до сих пор неизвестного для нас штаба корпуса. Эти данные, однако, не полностью совпадали со сведениями, полученными от немцев, в которых утверждалось, что часть этих войск находится в Прибалтике.
Ознакомительная версия.
