Ознакомительная версия.
Среди тем, которые отец с сыном обсуждали на тайных встречах, одной из первоочередных, вероятно, была проблема, связанная с Лукрецией. Папа остался доволен, что в критические моменты болезни Валентинуа находился рядом с сестрой. Возможно, понтифик также упомянул тот факт, что мертворожденным ребенком оказалась девочка, а не сын-наследник; за эти дни папа испытал страшные душевные муки. Все же он утешался, что у постели больной Альфонсо д'Эсте дал жене торжественное обещание, что в ближайшие месяцы сделает ей сына. Однако волнение не покидало его до тех пор, пока в двадцатых числах сентября из Феррары не пришло сообщение, что Лукреция находится вне опасности и идет на поправку. Александр VI всегда говорил о дочери как о «любимой и дорогой», и феррарскому послу приходилось всегда быть начеку и иметь ответы на все интересующие понтифика вопросы, касающиеся здоровья его дочери. Когда папа вернулся к теме денежного содержания и поинтересовался, почему герцогу Эрколе не удалось выделить Лукреции 12 тысяч дукатов, посол дал понять, что разница в 2 тысячи дукатов может быть восполнена из другого источника. Папа только что передал Ченто и ля Пьеве семейству д'Эсте в вечное пользование, освободил их от уплаты налогов в церковную канцелярию, по собственной воле выделил кардиналу Ипполито ежегодный доход в 3 тысячи дукатов, чтобы компенсировать ему расходы на проживание в Риме, и, наконец, предоставил самому Костабили комфортабельные апартаменты во дворце в Бордо, а для этого ему пришлось потеснить испанцев Валентинуа. Было бы хорошо, если бы Чезаре в один из визитов в Феррару напомнил Альфонсо о ренте Лукреции. Эрколе по-прежнему упирался.
К данному моменту после долгих месяцев ссор, болезни и треволнений Лукреция и Альфонсо устали морально и физически и решили на некоторое время расстаться. Альфонсо объявил, что, пока жена болела, он поклялся совершить паломничество к Деве Марии в Лорето. Он должен был отправиться пешком, но благодаря настойчивости отца получил папское освобождение от обета и ехал верхом. Лукреции был необходим свежий воздух, и она решила вернуться в монастырь. Утром 9 октября в небольшой повозке, запряженной двумя великолепными белыми лошадьми, «в очень хорошем настроении» Лукреция в сопровождении Альфонсо и его братьев отправилась в монастырь. Простой народ приветствовал Лукрецию, понимая, что ее выздоровление некоторым образом влияет на безопасность герцогства. В этот же день Альфонсо отправился в Лорето, довольный, что у него появилась возможность исследовать побережье Адриатики, представляющее гораздо больший интерес, нежели храм мадонны. Под эгидой религии каждый из этих двоих выбрал одиночество и более предпочтительный образ жизни.
Глава 9
Ее самая большая любовь
Эрколе д'Эсте в знак благосклонности передал семье Строцци большой, наводящий уныние загородный дом в Остеллато. Строцци принимал в нем друзей, устраивал гулянки и останавливался там во время охоты. 15 октября 1502 года туда из Венеции приехал Пьетро Бембо. Он пересек голубую лагуну Комаччьо в большой лодке, заполненной греческими и латинскими книгами.
Тридцатидвухлетний Пьетро Бембо был безоговорочно признан королем итальянских гуманистов. Он был учеником Леоницено, доктора университета Феррары, филолога, философа и математика; Аристотель и Платон привели его к христианской концепции Бога; Петрарка был его поэтом. Несмотря на это, Бембо вполне мог спуститься с поэтических и философских высот, чтобы принять участие в обсуждении дворов с присущим ему остроумием и шармом, и, конечно, при дворах обожали его.
Эрколе д'Эсте познакомился с Пьетро Бембо в 1497 году, когда тот появился в Ферраре вместе с отцом, Бернардо Бембо, дворянином и гуманистом. Мы можем быть уверены, что герцог Феррарский сильно сомневался в правильности крайне провенецианскои политики отца Бембо, но, вне всякого сомнения, оценил высокую культуру и хороший вкус его сына. Эрколе пригласил Пьетро Бембо ко двору и выслушал его с большим почтением, что, учитывая холодность его темперамента, было высочайшим признанием.
У Бембо везде было много друзей, и Феррара не стала исключением. Садолето Цицерониан, Людовико Ариосто, Целио Цалсаджинини, Антонио Тебаолдео и, конечно, оба Строцци, отец и сын, были элитой феррарских гуманистов и преданны герцогу Феррарскому и, как это ни странно, сохранили свою преданность. Но д'Эсте больше всех любил Эрколе Строцци; они понимали друг друга и имели одинаковые литературные пристрастия.
Бембо искренне восхищался Строцци, считая его утонченным латинистом, а потому отправлял ему свои элегии, написанные на латыни, чтобы Строцци просмотрел их и в случае чего внес поправки. Они беседовали о женщинах и о любви, писали письма, полные намеков. Бембо считал, что итальянские поэты должны писать простым языком, чтобы их стихи могли читать женщины; Строцци начал писать на итальянском, но не слишком успешно.
Бембо любил женщин, и не только потому, что был приверженцем Петрарки и считал необходимым тосковать по Лауре, но и потому, что был влюбчив и получал удовольствие от женщин, сочетавших одновременно чистоту и чувственность. К примеру, он без памяти влюбился в венецианку по имени Елена и с полной искренностью и откровенностью писал ей: «Люби меня, люби меня, люби меня и еще тысячу раз подряд», «Люби меня, если можешь», «Можешь ли ты любить меня чуть больше, чем сейчас» и еще тысячи разных обращений и просьб. На самом деле они совершенно не понимали друг друга.
Эрколе Строцци из Феррары беспокоился, удобно ли друг устроился в Остеллато. «Будь я даже сатрапом, – стараясь успокоить Эрколе, писал Бембо, – меня и то не могли бы обсуждать с большим усердием». От будущего он не ждал никаких неожиданностей. К этому моменту Лукреция не просто почитала Строцци, он стал ей необходим, а он наверняка рассказал ей все о поэте из Венеции. Итак, однажды размышления Бембо были прерваны появлением Лукреции в Остеллато. Напомним, что теперь этой блондинке с великолепными волосами было двадцать три года. Она появилась в роскошном наряде из золотой ткани, в изумрудах и жемчугах, сопровождаемая свитой из придворных дам, девушек, шутов и музыкантов. Веселая компания ненадолго остановилась в загородном доме, и то лишь потому, что Бембо попросил оказать честь этому дому. Прощай, Аристотель! Бембо повел разговор в свободной и неторопливой манере, и Лукреция отвечала ему тем же. Разговор принял более или менее светский тон, но было совершенно ясно, что он идет не сам по себе, им управляет большой мастер. Между рыцарем и дамой было установлено взаимопонимание, ведь оба они находились во власти Петрарки.
Ознакомительная версия.
