Открываем крышку люка, ведущего в орбитальный отсек, убедившись предварительно, что там такое же, как в кабине, давление. Ныряем в образовавшееся над головой отверстие. Здесь, в серванте, в застегивающихся карманах уложены научная аппаратура, приборы. На первом витке инженер-исследователь обычно занят тем, что достает их и укрепляет на рабочих местах. Делать это не трудно: тяжелые на Земле, они теперь легче пушинки.
Помню, от кинокамеры, с которой мы бегали по Звездному в поисках объекта для съемки во время подготовки к полету, очень быстро уставали руки: как-никак больше трех килограммов. Зато здесь с ней можно было делать что угодно.
Для удобства передвижения к полу отсека прикреплены петли, куда можно вставлять носки ног, а вдоль стен, чтобы держаться руками, укреплен поручень.
Фиксация тела в невесомости превратилась в настоящую проблему. К примеру, вам надо сфотографировать через иллюминатор горизонт Земли. Аппарат установлен на специальном кронштейне. А чтобы горизонт попал в кадр, надо заглянуть в видоискатель. Попробуйте-ка сделать это, не зафиксировав положение своего тела!
Не очень-то удобно и спать, плавая по всему отсеку.
В корабле еще до полета поддерживают чистоту не хуже, чем в хирургической палате. Пылесосами из него убираются все до последней соринки. В противном случае весь мусор плавал бы по кабине.
Пищу готовят в таком виде, чтобы она не крошилась. А чтобы удобно было ее употреблять, помещают в тубы разных размеров.
Много хлопот доставляет вода. Пить ее приходится через мундштук с краником. Разливаясь, она приобретает форму шариков различных размеров и летает по отсеку, подобно мыльным пузырям. Попробуйте их потом собрать!
В невесомости нарушается привычная координация движений. Требуется какое-то время, пока держать, доставать предметы вы будете так же, как на Земле. Вот вы протягиваете руку, собираясь нажать кнопку на пульте управления, а палец попадает выше кнопки - вес руки исчез, а координация движений осталась земная. Все движения, которые в земных условиях мы делаем как бы автоматически, здесь первое время приходится тщательно контролировать визуально: смотреть, куда, к примеру, достает рука, и корректировать ее движения.
Новая координация движений в невесомости вырабатывается довольно быстро - в течение нескольких часов, но влияние невесомости на этом не кончается. При длительных полетах мышцы, скелет, все органы тела человека, лишенные привычной нагрузки, претерпевают изменения. Правда, мы пока еще не знаем, как далеко могут зайти эти изменения. Однако чтобы длительное пребывание в невесомости не вызвало серьезных нарушений в организме человека, его загружают в полете физическими упражнениями. Для этой цели были созданы специальные снаряды: эспандеры, тренировочно-нагрузочный костюм, бегущая дорожка и другие. Но, несмотря на это, после возвращения из полета космонавтам все равно трудно снова привыкать к земной тяжести. Первые дни они как бы испытывают перегрузку. Им трудно ходить, жестко лежать. Они быстро утомляются.
Ученые считают, что решением этой проблемы могло бы стать создание на космических кораблях, отправляющихся в дальний космос, и на долговременных орбитальных станциях искусственной силы тяжести, равной хотя бы 0,3 земной. Но это - задача чрезвычайной сложности. Поэтому специалисты космической медицины настойчиво ищут другие пути повышения устойчивости человеческого организма к длительной невесомости.
Конечно, невесомость создает неудобства в корабле, но их еще больше, когда космонавты покидают его и выходят в открытое космическое пространство. Для чего? Чтобы заменить неисправные антенны и датчики, проверить состояние обшивки и агрегатов, установленных на внешней поверхности корабля, чтобы провести профилактику автоматическим аппаратам, выполнить монтаж крупногабаритных устройств. Да мало ли для чего понадобится космонавтам выходить за борт своих кораблей и орбитальных станций! Для космонавта это все равно что моряку уметь плавать.
Послушаем человека, который первым вышел в открытый космос, - Алексея Архиповича Леонова.
«Экипажу «Восхода-2» нужно было испытать шлюз для выхода в космос, новый скафандр, систему жизнеобеспечения, определить способность человека жить и работать в условиях открытого космического пространства. Мне предстояло выйти из корабля, выполнить ряд операций, установить, а затем демонтировать кинокамеры, после чего войти в корабль.
В результате многочисленных тренировок я не только мог на память в нужном темпе выполнить все операции, но и знал, в какой момент какой район поверхности Земли подо мной окажется.
Казалось, что ничего непредвиденного произойти не может. И, тем не менее, я страшно удивился, когда, выйдя из корабля и держась за поручень, установленный на срезе шлюза, почувствовал, как корабль начал медленно поворачиваться. Сравнить это можно с состоянием, когда пловец пытается влезть в лодку, а она под его тяжестью накреняется. А до моего выхода «Восход-2» был сориентирован, как и предусматривалось: внизу - Земля, вверху - Солнце. Мой выход должен был сниматься на фоне Земли. Солнце должно было меня освещать, а не лезть в объективы аппаратов. Словом, все предусматривалось, как в павильоне Мосфильма. Но космос стал диктовать своп условия. Пришлось быстро вводить поправки в свой сценарный план.
До полета мы предполагали, что передвижение вне корабля как-то скажется на его ориентации, но не думали, что в такой степени. Казалось, разница в весе человека и корабля огромная (в скафандре я весил около 100 килограммов, а корабль около 6 тонн), а если еще не делать резких движений, толчков, то, казалось, все будет нормально. И тем не менее...
Я вышел над Черным морем. Высота равнялась примерно 450 километрам. Поэтому в поле зрения находилось все море - от Одессы до Батуми, от Ялты до Синопа. Были видны весь Крымский полуостров, часть Кавказа. Впечатление было такое, словно я лечу над знакомой с детства большой географической картой.
Эффектно выглядел корабль, ощетинившийся пиками антенн. Он сверкал, переливался на солнце, разбрасывал во все стороны стрелы ослепительных лучей и безмолвно парил в черно-синем небе».
В это время командир корабля Павел Иванович Беляев управлял аппаратурой, предназначенной для выхода в космос, наблюдал за Леоновым, контролировал его состояние и поддерживал с ним непрерывную связь, обеспечивая безопасность эксперимента.
Вопрос о наиболее целесообразном способе выхода в космос тщательно изучался специалистами, и, прежде чем они пришли к окончательному решению, были взвешены все плюсы и минусы.
