Ознакомительная версия.
…После осмотра и часового нахождения в маленьком, метр на метр, боксе трое офицеров сопроводили меня с воем сирены по лестничному маршу и далее, по ковровой дорожке на этаже, к камерам. Металлическая дверь открылась после волшебных и долгих упражнений со всевозможными запорами, задвижками и замками и постоянным созвоном с какими-то дежурными, а время было — почти 24.00…
* * *
…«Старый стервятник уже много времени кружил над свитой спиралью змеёй — это была хорошая добыча для голодного хищника. Треугольная голова с маленькими бусинками-глазами не двигалась, спокойно наблюдая за то приближающейся, то удаляющейся птицей. Огромный мощный клюв и такие же опасные когти были готовы впиться в длинное, переливающееся чешуёй тело. Безногое, тоже не травоядное и далеко не безопасное существо несколько напряглось и приподняло голову при очень близком появлении воздушного охотника, став похожим на пружину.
Много раз парящий по воздушной глади стервятник складывал крылья, добывая себе пропитание одним точным нападением, как выстрелом, убивая или обездвиживая будущую пищу. Со ста метров был хорошо виден изредка поблёскивающий и резко, как жало, появляющийся раздвоенный язычок — это казалось ненужной предсмертной суетой. Когти вопьются на глубину в половину тела, а мощный удар разобьёт голову в мелкие кусочки. Забравшись ещё выше, заходя со стороны, ослепляющего жертву, солнца, рассчитав воздействие ветра, со сложенными в стрелу конечностями, стервятник камнем кинулся вниз, изобразив пикирующий герб Рюрика.
Кольца неспешно расслабились и также приняли более точную, округлую форму, бесконечная шея-туловище поднялась немного над землёй и принялась раскачиваться, выписывая венчающей головой окружность, сбивая точку прицеливания быстро увеличивающегося в небе тела. Плавные медленные круговые движения, ледяной взгляд, мягкое спокойствие хладнокровного пресмыкающегося…
И вдруг резко изменился выпад раскручивающейся спирали. Как выпущенный из пращи камень навстречу лезвию меча, она мгновенно обхватила тело пернатого у шеи и, поддавшись инерции, упала вместе с крылатым, которого, до касания с землёй, успела обвить, переломав кости и выжав дух. Всё произошло в одно мгновение.
Ждать, беречь силы, не покидать уже занятого места, наблюдать, не принимать скоропалительных решений — плавность, выдержанность и расчётливость. Хочешь всё испортить — поторопись.»
Эта древняя история, рассказанная человеком, которого я помнил как «покупателя» и к которому обращался только на «Вы», ни разу не произнеся имени-отчества (в принципе, как и он ко мне), подходит на все случаи жизни. И, попав в тюрьму, я понял, что она применима и здесь, где не только возможно прибегать к выносливости и терпению, но необходимо, как и на любом другом поле выживать и бороться.
И ещё: изо всех сил нужно стараться не просто побеждать свои недостатки и промахи, но превращать их в достоинства…
…Я стоял перед железной дверью в ожидании еще одного конвоира — правила есть правила, и ни в одиночку, ни вдвоём «тормоза», открывать в этой тюрьме не имеют право.
Тщетно прислушиваясь к происходящему за ней, раздумывая над тем, сколько эта калитка в очередной новый мир, скрывает людей, и как будут развиваться события в одном обществе с ними, почувствовал прилив энергии и уверенности, что со всем справлюсь, не спеша, аккуратно и постепенно. И с этого момента встал на очередную по высоте ступень самодисциплины.
Дверь открылась на одну треть, ограждённую стопором безопасности, свет внутри, по сравнению с ярким коридорным, показался совсем приглушённым и не таким прозрачным, хотя, как оказалось позже, курящих здесь не было. На пригласительный жест руки офицера, я ответил учтиво-шутливым реверансом и, собрав всё сознание в точку, нырнул в полутьму. Что-то подсказало, что нужно вести себя не как принято среди бывалых, а оставаться самим собой, чего, в принципе, я и придерживался всегда, за исключением вынужденных моментов экстремальной направленности.
«Добрый вечер, господа», — произнес я при входе, хотя из последних здесь, наверное, никого не было. Всё напряжение снялось видом человека, водрузившегося посередине камеры, под самим зарешёченным окном, во главе столика. Камера небольшая, примерно 2,8 метра на 4,5, четыре кровати в два яруса, разделённые между собой узким столиком, приваренным к полу таким образом, что он почти не оставлял прохода между собой и местами для сна. Справа, по входу, возвышался невысокий «слоник» — полустенок, отгораживающий уборную от остального помещения, здесь было позволено, вместо остальной части стенки, повесить целлофановые шторки.
Сидевшего было видно от низа грудной клетки и выше, в полумраке белело его восковое лицо, обрамлённое редкими, тонкими, сбившимися в мелкие светлые кудряшки волосами неопределённой длины, но закрывавшими уши и часть шеи. На крючковатом носу сидели огромные роговые очки, в центре линз которых, за толстыми стёклами, бегло-колючий вопросительный взгляд, явно дававший понять недовольство прерванным занятием. Низ лица расплывался в несоответствующей верху полуулыбке полных губ. Всё это освещалось миниатюрной лампочкой, работающей от сети и прикреплённой к стоявшему на столе пластмассовому ведру, поставленному таким образом, что визуально именно из него начиналась шея, держащая голову. Казалось, что человек этот попал сюда из-за несдержанности какой-то страсти. Он привстал, как и два остальных, не в меру крепких парня, лежавших под одеялами и уже отходивших ко сну.
Представляясь и протягивая для рукопожатия руки, они слегка оголили торсы, говорящие о постоянных тренировках. Особенно впечатляюще выглядел обитатель нижней кроватки — кряжистый, с мощными надбровными дугами, глубоко посаженными чёрными глазами, вид у него был предупреждающий, но взгляд не обманчиво спокойный и располагающий. Верхний был просто здоровенный детина с гипертрофированными мышцами, но уже, ввиду возраста, потерявшими свои выдающиеся формы.
«Посмотрим, кто из нас кого больше удивит», — думал я, разглядывая новых сокамерников, они казались гораздо интереснее всех прежних. Понимая, что и сам не подарок, несущий своим внешним видом больше вопросов, чем ответов, особенно длинными густыми волосами и непривычным в нашей среде сленгом.
Произнесённый список статей, предъявленных мне следствием, удивил, видимо, несоответствием внешности имиджу и повадкам. Но Сергей — сидящий за столом, продолжал писать, Александр — крепыш снизу, наиболее любопытствовал, Гена — бодибилдер, лениво участвовал в разговоре. Статьи Уголовного Кодекса по номерам и их частям я ещё не совсем воспринимал как объяснение содеянного, и потому, уже засыпая, определил компанию, на первый взгляд состоящую из страстно увлечённого своим внутренним миром человека, желающего выплеснуть его на бумагу, и нас, троих статейных «бандюков», как подходящую, к которой привыкнуть будет несложно.
Ознакомительная версия.
