Поездка в Неаполь
Когда княжна Долгорукая, смущенно оглядываясь и прикрывая стыдливо лицо, стала регулярно появляться у императора, придворные, посвященные в тайны царских покоев, зашушукались. Слухи быстро дошли до родственников княжны, и те поспешили увезти ее в Неаполь. Как любил повторять Наполеон, единственная возможная победа над любовью — это бегство, и родственники сочли, что лучше будет увезти Екатерину куда подальше. Как говорится, от греха. Да, они мечтали о замужестве княжны, но император… И это при живой императрице… Скандал никому не пошел бы на пользу.
Старший брат Екатерины был женат на прекрасной неаполитанке маркизе де Черчемаджоре. Узнав о скандальной связи своей золовки с государем, та поспешила увезти ее в Италию. Екатерина была в отчаянии. Но император, заботясь о ее репутации, тоже советовал ехать — и плакал. Перед отъездом снова были взаимные клятвы, а потом пошла интенсивная переписка, которая в целом, по подсчетам биографов, насчитывает около 6000 посланий, начиная от обстоятельных писем и кончая маленькими записками.
Вот, например, что писал Александр Екатерине из Санкт-Петербурга 6 марта 1867 года:
«Весь день был так занят, что только сейчас могу, наконец, приступить к любимому моему занятию. В мыслях я ни на мгновение не покидал мою обожаемую шалунью, и встав, первым делом поспешил со страстью к любезной карточке, полученной вчера вечером. Не могу наглядеться на нее и мне бы хотелось броситься на моего Ангела, прижать его крепко к моему сердцу и расцеловать его всего и везде. Видишь, как я тебя люблю, моя дорогая, страстно и упоенно, и мне кажется, что после нашего грустного расставания мое чувство только растет день ото дня. Вот уж точно я тобою только и дышу и все мысли мои, где бы я ни был и что бы я ни делал, постоянно с тобою и не покидают тебя ни на минуту. Все утро прошло за работой и приемами. Только к трем часам смог выйти, чтобы сначала сделать свою скучную прогулку, впрочем, более приятную благодаря погоде, солнце и до семи градусов тепла. Но ты не можешь себе представить, насколько все эти лица, которые я вынужден видеть каждодневно, мне прискучили. Страх как надоели! Потом я отправился навестить старшего сына… От него мы пошли с его женой в Екатерининский институт, что я им давно обещал… Но ты знаешь, душа моя, почему сердце мое больше лежит к Смольному. Во-первых, потому, что, бывало, я там тебя видел, а во-вторых, теперь там твоя милая сестра, которая нас так любит обоих. Ты ведь поймешь, дорогая, как мне не терпится туда заглянуть, особенно сейчас, когда я знаю, что твоя сестра должна передать мне твое письмо. Для меня настоящая пытка обязанность откладывать этот счастливый момент исключительно из осторожности, чтобы не возбудить внимания слишком частыми визитами. Так все происходит на этом свете, большую часть времени приходится делать противоположное тому, что на самом деле хочется. А в особенности к несчастию мы можем прилагать это к нам. Надеюсь, когда-нибудь Бог нам воздаст за все жертвы, какие мы должны приносить сейчас одну за другой. Девицы в Екатерининском институте очень мило пропели несколько вещей, затем мы присутствовали при их обеде, а при отъезде они сбежались к моей невестке и ко мне, и каждая хотела поцеловать наши руки, так что просто пришлось бороться. В Смольном, слава Богу, до этого еще никогда не доходило.
К обеду было несколько человек, остаток вечера я провел за работой, на полчаса прервавшись для чая и небольшой прогулки в санях при великолепном лунном свете, с которой я только что вернулся. Буду теперь читать Евангелие 21 главу Деяний Апостолов, помолюсь за тебя и лягу спать, мысленно прижимая тебя, мое все, к своему сердцу. Люблю тебя, душа моя, без памяти и счастлив, что принадлежу тебе навсегда».
Всем известно, что препятствия лишь разжигают любовь, вот и поездка Екатерины в Италию только еще больше разожгла ее безумную страсть. Страдал от разлуки и Александр. Вот что писала об этом Екатерина:
«Бедный император был как неприкаянный, его письма были полны грусти, и моральное состояние сказывалось на его здоровье: у него появилась бессонница, он худел. От разлуки он сделался безумно грустен».
В 1867 году Наполеон III пригласил русского императора посетить Парижскую Всемирную выставку. Визит Александра во Францию не планировался, к тому же он был опасен, поскольку в Париже осело много поляков, покинувших родину после неудачного восстания 1863 года.
Однако уже в июне 1867 года Александр прибыл в столицу Франции. Узнав об этом, примчалась туда и Екатерина, и французская полиция, бдительно следившая за безопасностью русского высокого гостя, начала аккуратно фиксировать его ежедневные тайные свидания, ставя о них в известность своего монарха.
А вот что рассказывал об этом шеф русских жандармов и начальник Третьего отделения граф Петр Андреевич Шувалов, который имел в своем распоряжении все возможности для того, чтобы быть максимально осведомленным о передвижениях своего императора:
«В первый же день нашего приезда в Париж государь отправился в оперу, но пробыл там недолго, найдя, что спектакль скучен. Мы вернулись вместе с ним в Елисейский дворец, довольные, что можем, наконец, отдохнуть после трудного дня. Между одиннадцатью часами и полуночью император постучал в дверь графа Адлерберга. «Я прогуляюсь пешком, — сказал он, — сопровождать меня не нужно, я обойдусь сам, но прошу, дорогой, дать мне немного денег». — «Сколько нужно?» — «Даже не знаю, может быть, сотню тысяч франков?»
Адлерберг тут же сообщил мне об этом странном случае, и, поскольку в моем распоряжении находились мои собственные агенты (не говоря уже о французской полиции), которые должны были издали следовать за государем, куда бы он ни направлялся, я остался почти спокоен. Мы вернулись в свои комнаты, конечно, позабыв о сне, ожидая с минуты на минуту возвращения императора. Но когда пробило полночь, потом час и два, а он не появлялся, меня охватило беспокойство, я побежал к Адлербергу и застал его тоже встревоженным. Самые страшные предположения промелькнули у нас в душе.
Полицейские агенты, которым было поручено вести наблюдение за императором очень деликатно, могли упустить его из виду, а он, плохо зная расположение парижских улиц, легко мог заблудиться и потерять дорогу в Елисейский дворец. Словом, мысль об императоре, одиноком в столь поздний час на улице со ста тысячами франков в кармане, заставила нас пережить кошмарные часы. Предположение, что он мог быть у кого-то в гостях, даже не пришло нам в голову; как видите, это доказывает наше полное неведение относительно главных мотивов его поступков.
