- 202-й, удаление километр, - слышу информацию от руководителя визуальной посадки.
В этот момент каким-то шестым чувством надвигавшейся опасности я осознаю, что не включил систему притяга плечевых ремней и не выпустил гак. Вынужденный действовать то левой, то правой рукой, я не заметил, как "ухнул" вниз настолько, что на "Луне" исчезли все огни. "Вышел за пределы её видимости", - забилась тревожная мысль, и тут же услышал ещё более тревожный и требовательный голос Алфёрова:
- 202-й, не снижаться! Прекратить снижение! Если Коля закричал, значит - я в серьёзном положении, нужно срочно исправлять, исправлять до кормы, но так, чтобы не проскочить выше глиссады, иначе меня ждёт один выход катапультирование. "Смотри за скоростью, - последним усилием воли контролировал я сам себя, - только не упусти скорость!" Этим секундам было отдано всё, что у меня ещё оставалось. Корма подо мной! Прижимаю ручку управления навстречу надвигающейся на меня полётной палубе. Удар, рывок! Дальше меня уже не интересовало Ничего! Ещё находясь под воздействием перегрузки торможения, я убирал гак, отруливал в сторону, но это был уже не я, а кто-то другой, воспринимавший окружающее как сон. Опасность миновала, инстинкт самосохранения победил, и организм, работавший где-то за пределами своих возможностей, почти полностью отключил мышление и контроль над своими действиями. Этот "другой" увидел, что светом посадочных фар самолёта ослепил человека, встречающего подруливающий истребитель. Рука "сама" кинулась туда, где рядом с краном шасси находился тумблер управления фарами. Этот "другой" не очнулся даже тогда, когда заметил, что палуба неожиданно "поехала" вперёд. Он с усилием продолжал жать на гашетку тормозов. Восприятие реальности появилось с началом опускания самолёта на нос, а затем и на весь корпус, всё ниже и ниже. Появилась новая опасность, и я как бы "вынырнул" из забытья, мгновенно всё увидев и осознав: кран шасси стоял в положении "Убрано". Стоявшие вокруг самолёта люди с изумлением наблюдали, как тот медленно ложился на "живот", словно птица, подбирая "лапы" под себя. Через несколько дней он был уже в рабочем состоянии, а я остался с невесёлыми мыслями о том, что лишний раз подтвердил известную поговорку - каждый учится на своих ошибках. Хорошо, когда судьба предоставляет лётчику возможность исправлять их.
В соответствии с принятым командующим ВМФ решением о перебазировании ТАКРа "Адмирал Кузнецов" на Север и определением конкретной даты прохождения Гибралтарского пролива - 5 декабря 1991 года - командир корабля В.Ярыгин, озадаченный проблемой успешного осуществления дальнего перехода, заторопился в ДОК Черноморского завода, чтобы за оставшийся месяц успеть провести массу подготовительных работ. Наша попытка использовать переход для продолжения испытаний не увенчалась успехом, поскольку в "карманах" МО не нашлось долларов, чтобы заплатить членам испытательных бригад за период их нахождения в нейтральных водах. Развернувшиеся в декабре-январе политические события внутри теперь уже бывшего СССР показали правильность своевременно принятого тогда решения командования МО о перебазировании ТАКРа. Иначе ему бы пришлось разделить судьбу своего "младшего брата" ТАКРа "Варяг".
Около сотни офицеров Центра Боевой подготовки корабельной авиации ВМФ, базировавшегося на аэродроме г.Саки, изъявили желание продолжить службу в рядах Вооружённых Сил России, сменив Чёрное море на Баренцево. В авиации Северного флота была создана смешанная корабельная авиационная дивизия, которую позднее возглавил . Ещё задолго до своей первой встречи с этим, по-юношески стройным и подтянутым, среднего роста, полковником, я уже немало был наслышан о нём как о человеке и лётчике, постоянно и максимально нацеленном на лётное дело и выделявшемся этим качеством даже среди других неравнодушных к авиации пилотов. Рассказывали, что, будучи командиром полка под Очаковом, он воспитывал своих молодых "тимуровцев", переучившихся на новую авиационную технику, в суровом спартанском духе, готовя из них настоящих воздушных бойцов. Во многом благодаря его неистощимой энергии и при поддержке командования авиации ВМФ, подготовка первых палубных лётчиков России не осталась на бумаге, а превратилась в реальную действительность.
Но перед этим, с осени 1992 года, на Севере были продолжены испытания Су-25УТГ и Су-27К, в которых, главным образом, участвовали лётчики-испытатели Сергей Мельников (от ОКБ Сухого), Александр Раевский, Николай Диордица из Ахтубинска (уже не от ГК НИИ ВВС, незаслуженно ушедшего в историю, а от его сокращённого в 1989 году варианта - 929-го Государственного лётно-испытательного Центра). Осенью следующего года к освоению палубной посадки на Су-25УТГ приступил руководящий состав 279-го корабельного истребительного авиационного полка. Государственные испытания корабельных самолётов были, в основном, закончены летом 1994 года, а осенью этого же года в условиях Баренцева моря совершили палубную посадку на Су-27К первые лётчики этого полка, воспитанники Т.Апакидзе - И.Кожин и В.Дубовой. Впоследствии, также как и вышеуказанные лётчики-испытатели, они были удостоены высокого звания Героев России. Летом 1994/1995 годов параллельно велась усиленная подготовка лётчиков полка в Крыму на НИТКе. В декабре 1995 года ТАКР вышел на боевое дежурство с истребителями на борту, совершив проход через Атлантику в Средиземное море. Командиром авиационного крыла на нём был Герой России, генерал-майор авиации Т.Апакидзе. В давно устоявшуюся "вотчину" лётчиков стран НАТО неожиданно вторглись русские. "Тимуровцы" достойно сдали свой экзамен перед Отечеством, успешно вступая в воздушное единоборство (условные воздушные бои) с "противником". Можно соглашаться или нет с известной, поговоркой "один в поле не воин", однако появление в Атлантике ТАКРа "Адмирал Кузнецов" и стартующими с него лучшими в мире истребителями наглядно продемонстрировало, что военная мощь России, пусть и не такая, как прежде, но ещё достаточно жива для того, чтобы дышать грозной силой, и что списывать её со счетов некоторым давно заинтересованным в этом политикам ещё рано!
И сейчас с гордо поднятого носа ТАКРа продолжают взлетать морские лётчики, испытывая чувства, доступные только Человеку, человеку, летящему в Небе.
