— А я ждала! Все ждала, ждала… — Люси повисла на его шее, заметив, как высок и крепок ее герой. — Мне снился страшный сон. На самом деле все по-другому, правда?
— Совсем по-другому. Ты же теперь знаешь! — Он поцеловал ее изящно, как целуют партнершу в финальном кадре, чтобы не испортить грим и прическу. Даже вроде не касаясь. — Мы будем счастливы, Ангел мой…
25 января 1990 года Ава Гарднер тихо скончалась в Лондоне в Кенсингтонской больнице. Тело отправили в Южную Каролину, где на кладбище Смитфилда покоилось семейство Джонсон.
Никто из бывших друзей на похоронах не присутствовал. Синатра позаботился обо всех последних счетах Авы, но на церемонию прощания не прилетел.
То, что осталось «за кадром»
…Клара Залежски вырастила мальчика, названного Мартином. «Дома она звала меня Фрэнки, но не хотела, чтобы кто-то слышал это. Бедняга, она всю жизнь боялась, что Ава Гарднер или Синатра разыщут меня. И вот газеты сообщили, что Авы больше нет. В эту ночь Клара пришла ко мне в спальню, села в ногах кровати и проговорила всю ночь. Она рассказала мне «всю правду» и в доказательство показала коробку со своими «драгоценностями», — пожелтевшую газету 1953 года с сообщением о выкидыше у Гарднер и удостоверение о том, что Клара Залежски именно в это время работала старшей медсестрой в родильном отделении угандского госпиталя. Бедная, она придумала эту историю, чтобы оправдать свою жизнь, мою. Свою немеркнущую любовь к Синатре и мое странное увлечение им. Да, я унаследовал эту необычную связь Клары с Фрэнком, я наблюдал за ним всю мою жизнь. Удивительно? А каким еще мог вырасти ребенок фанатки великого певца, безусловно, психически надорванной этой всепоглащающей страстью?
— Почему ты не рассказала мне этого раньше?
— Боялась, что ты уйдешь к ней, своей матери, если узнаешь все… Прости… — Она упала ко мне на грудь и прижалась — худенький цыплячий костяк вздрагивал под моей ладонью. Я не сказал ей ни слова, лишь поцеловал бедные, в скудный пучок собранные волосы. Они пахли так, как пахнет слово «родной». Почему я промолчал тогда? Почему не сказал: я люблю тебя, мама…
Через месяц Клара Залежски умерла. Я остался один со своими мыслями. Странная история, в которую мне хотелось верить. Хотя единственной реальностью был тот факт, что я и в самом деле родился сильно недоношенным и жил на инвалидное пособие — мои ноги, искореженные детским параличом, остались неподвижны. Зато я научился хорошо читать и писать и теперь, оставшись один в сорок семь лет, с новым пылом продолжил упоительное занятие — изучать судьбы Фрэнка и Авы.
Я рылся в их жизни, подглядывал, вынюхивал. Совесть, всполошившуюся против черного дела, успокаивал тем, что это и моя жизнь. Я имею право вернуть себе кусок своего бытия, пусть даже не отец с матерью рассказали мне свои тайны. Пусть все было не так, пусть все ушло, и никто никогда не узнает, как и что происходило на самом деле, какие слова звучали в том воздухе, в котором разливался его голос, в те часы, когда ее кожа пылала под его поцелуями. Ничто не возвращается. Мы все уносим с собой.
Отец не старел. На пороге восьмидесятилетия он был все так же строен, подвижен, полон энергии.
Серебристые волосы подчеркивали бронзовый загар и яркость глаз. Даже издали было видно, что этот человек хочет сделать еще многое. В 1993 году Синатра записал новый диск — «Дуэты», исполнив свои самые известные песни вместе с Барброй Стрейзанд, Шарлем Азнавуром, Боно, Хулио Иглесиасом и другими звездами поп- и рок-музыки. Этот проект был удостоен премии «Грэмми». Год спустя певец принял участие в открытии роскошного «Беверли-Хиллз Отеля» вместе с Лайзой Миннелли и Энтони Хопкинсом.
Его записи по-прежнему занимали первые строчки хит-парадов! Он неоднократно объявлял о завершении своей концертной деятельности, однако эти «обеты» прерывались все новыми и новыми триумфальными гастролями (ЮАР в 1981 году, Аргентина и Атлантик-Сити в 1982 году, совместное турне с Лайзой Миннелли в 1989 году) и новыми хитами.
25 февраля 1995 года восьмидесятилетний певец дал прощальный концерт.
Казалось, вся Америка пришла поздравить немеркнущую звезду Фрэнка. В родном городе установили прижизненный памятник и устроили грандиозный праздник. В Нью-Йорке закатили грандиозный прием. Самые выдающиеся персоны заверяли нас в том, что бархатный голос этого человека — это голос двадцатого века. Признаюсь, мороз пробегал по моей спине, и я добавлял про себя: «Века последних романтиков и искателей приключений».
С радостью в сердце я читал заметки, сообщающие, сколько добра делал этот «хороший-плохой» парень. Помогал стареющим в бедности актерам, горячо выступал против расовой нетерпимости, подарил «Кадиллак» старому приятелю, другому — шикарное фортепиано, третьему дал пять тысяч долларов на свадьбу. Когда стало известно, что в полной нищете умер легендарный киноактер Бела Лугоши, Синатра оплатил все расходы, чтобы достойно похоронить этого человека…
Нет, нет, нет! Он не бросил своего сына. Он и не подозревал, что на свете существую я. Может, иногда вздрагивал, словно ощущал на себе чей-то взгляд. О чем-то вдруг задумывался, не закончив фразу. Но ведь такое случается со всяким и совершенно ничего не значит.
…Вот и все, что я успел написать. Сегодня все СМИ заголосили. Синатра госпитализирован в экстренном порядке. Полагаю, его дела плохи. А это значит… Это значит, что я уже никогда не увижу отца. И еще… я знаю, сработает таинственная связь между нами, я должен поторопиться: мое время истекло. Я собрал свои рукописи в папку и написал то, что предворяет этот рассказ. Затем указал на листке адрес, по которому поручу хозяйке отправить бандероль, если… Если и в самом деле я больше не стану писать. Мой рассказ получит человек, с которым я незнаком, но которого давно знаю. Сын Санни Ларго стал «двойником» Синатры. Он значительно моложе оригинала и, уж не знаю почему, одарен голосом, который так похож… похож… Только лишь похож. Да прости меня, Алекс, и сделай с этими листами все, что сочтешь нужным».
Я ставлю точку и смотрю на часы — вся ночь впереди, мне нечего больше писать. Если только последнее «прости»…
13 мая 1998 года я разложил на столе сувениры моей бедной матери — той, что спасла мою жизнь, и зажег свечи — так, как это делала она. Поставил пластинку из альбома, который Фрэнк записал в 1962 году с оркестром Каунта Бэйси, и распахнул окно, выпуская на волю звуки.
На дворе было темно, но в моем сердце словно восходило солнце. Сумрак безнадежности и вселенской тоски бежал прочь, но оставались тени — тревожно вибрирующие тени. И именно в этот момент Синатра покидал наш мир, уносясь в вечность. Об этом я узнал на следующий день.
