«Нам было приказано вернуться, и, когда мы оказались на месте гибели „Шарнхорста“, увидели много людей, барахтавшихся в воде… Мы не могли их вытаскивать, они падали обратно в воду… Шестерых все-таки подняли на борт, а потом было приказано присоединиться к эскадре, и мы ушли, а в воде осталось много моряков, которых вполне можно было бы спасти… Мы выключили свет и прожектора. Думаю, что это было сделано для того, чтобы несчастные не потеряли надежду… мы не хотели, чтобы они видели, как мы уходим».
Адмирал Фрейзер объясняет поспешность отхода опасением атаки немецких подводных лодок. Однако группа «Железная борода» весь день тщетно пыталась выйти на конвой, который по-прежнему пробивался на восток, находясь в 100 милях к северу. Только в 18.15 подводным лодкам было приказано следовать в зону боя, однако приказ был получен большинством лодок с большим опозданием. Шаар, на U-957, подтвердил получение приказа только в 20.10; Любсен (U-277) — в 21.57, а Хербшлеб (U-354) — в 22.42. К этому времени прошло уже почти три часа с момента потопления «Шарнхорста». До ближайшей лодки было 70 миль. После краткого успокоения ветер вновь превратился в штормовой. Хербшлеб записал:
«Идем курсом 163 на максимальной скорости. Волны со страшной силой бьют по боевой рубке. Из-за ослабления креплений дребезжат дельные вещи… Насос в трюме на справляется с проникающей туда водой. Придется сбавить скорость».
Из последующих радиограмм следовало, что речь уже шла не о наступательных действиях, а о поиске оставшихся в живых к северо-востоку от точки, названной местом гибели «Шарнхорста». Для облегчения прокладки курса были включены радиомаяки на всем протяжении от Инге на западе до Вардё на востоке. И когда поздно ночью первые подводные лодки подошли к северной границе периметра зоны поиска, ветер дул с новой яростью. Некоторые лодки получили повреждения, так что организовать поиск участка было практически невозможно. Хербшлеб записал утром 27 декабря:
«Из-за плохой видимости, бушующего моря и огромных волн поиск вести очень трудно. Видимость всего 100–300 метров».
U-277 боролась со штормом двенадцать часов и никаких признаков жизни не обнаружила. Любсен:
«Дальнейший поиск бесполезен. В таком тяжелом море вряд ли кто-то может остаться в живых».
Рано утром 27 декабря U-314 заметила нефтяное пятно далеко к северо-востоку от места потопления. Это было все, что осталось от «Шарнхорста» и его экипажа — они бесследно исчезли.
Офицеры, находившиеся на судах конвоя, час за часом следили за разворачивающейся драмой, читая радиограммы. Контр-адмирал Баучер:
«В 19.30 26 декабря была получена срочная радиограмма от кораблей эскорта: „„ШАРНХОРСТ“ ОСТАНОВЛЕН И ГОРИТ. ОКРУЖЕНЫ ПОДВОДНЫМИ ЛОДКАМИ. ОЖИДАЕТСЯ АТАКА“. Ветер дул с правого крамбола и был очень сильным, море было тяжелое, изредка шел дождь со снегом, было очень темно, никакого улучшения не ожидалось. Условия для успешной подводной атаки были вполне подходящие. Однако погода внезапно изменилась. Ветер и море стали спокойнее. Небо расчистилось, и на нем появилось совершенно необыкновенное северное сияние — такого мы не видели за все плавание. Оно освещало небо несколько часов. Широкие, колеблющиеся ленты яркого цвета переливались по небу от горизонта к горизонту. Иногда этих лент было три или четыре, было ясно видно всю поверхность моря. Это была помощь каких-то сверхъестественных сил, оказанная уже вторично, потому что условия для атаки подводных лодок изменились в противоположную сторону, что, возможно, и спасло конвой».
Через несколько минут после того, как командующий флотом генерал-адмирал Шнивинд, находившийся в Киле, уяснил, что «Шарнхорст» безвозвратно потерян, он приказал капитану цур зее Рольфу Иоханесону и 4-й флотилии эсминцев прекратить спасательную операцию. Тем более что они все равно находились в десяти часах хода до места сражения. В Нарвике и Киле адмиралы опасались того, что англичане разместили еще одно соединение прикрытия вблизи от норвежского берега, и поэтому Иоханесон, развернувшись, полным ходом пошел в сторону материка, опасаясь разделить печальную участь линкора. Однако британские соединения в это время шли к Кольскому полуострову, и эсминцы их совершенно не интересовали. В 5.00 флотилия эсминцев благополучно встала на якорь внутри Каа-фьорда. В результате совещания, проведенного в штабе флота на следующее утро, было решено больше не посылать эсминцы «на поиски оставшихся в живых».
Для капитана цур зее Иоханесона это был черный день. Много лет спустя он писал:
«Не знаю, в чем я был неправ. Чувство вины постоянно грызет меня с тех пор… Время, проведенное в Альта-фьорде после гибели „Шарнхорста“, было ужасным. Я не обвиняю себя в отсутствии смелости или нежелании пожертвовать собой. Однако все ли тактические возможности я использовал? Этот вопрос остается открытым. Осталось лишь одно светлое воспоминание, которое я храню в глубине сердца, но оно имеет не героический, а чисто человеческий характер — все мои моряки вернулись на базу живыми».
Пока подводные лодки и эсминцы пробивали себе путь в тяжелом море вечером 26 декабря 1943 года, из Германии ушло две радиограммы. Одна из них, адресованная экипажу «Шарнхорста», была отправлена из бункера Гитлера в Восточной Пруссии. В ней было сказано:
«НЕМЕЦКИЙ НАРОД БЛАГОДАРИТ ВАС ЗА ВСЕ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ В ЭТОТ ТРУДНЫЙ ДЛЯ ВАС ЧАС».
Вторая радиограмма, от гросс-адмирала Карла Дёница, была адресована всей Боевой группе:
«ВАШЕ ГЕРОИЧЕСКОЕ СРАЖЕНИЕ ВО ИМЯ ПОБЕДЫ И ВЕЛИЧИЯ ГЕРМАНИИ НАВЕЧНО ОСТАНЕТСЯ ПРИМЕРОМ».
Итак, Гитлер и Дёниц свое слово сказали. Именно они приказали «Шарнхорсту» выйти в море и именно они, в конечном итоге, были виновниками гибели линкора. Из экипажа численностью 1972 человека (точнее — 1968 человек. — Прим. пер.) спаслось лишь 36; средний возраст моряков составлял двадцать два года.
ХАММЕРФЕСТ, ВТОРНИК 26 СЕНТЯБРЯ 2000 ГОДА.
Мой родной город опять погрузился в темноту осени, будто укрывшись мягким фиолетовым покрывалом, которое, опускаясь, постепенно спрятало все детали ландшафта. Над причалами моросил дождь; натриевые лампы испускали оранжевый свет. У одного из причалов было пришвартовано исследовательское судно «Свердруп-II» (H. U. Sverdrup II).[33] Недавно, проходя мимо конторы начальника порта и заглянув в окно, я увидел своего приятеля капитана Арне Йенсена, который перебирал бортовые журналы. Я быстро перешел на другую сторону блестевшей от дождя улицы, чтобы поздороваться с ним. Я хотел рассказать, что мы собираемся отправиться в ту точку, которую он указал двадцать три года назад — в рулевой рубке траулера «Гарджиа» он показывал, держа в руках потертую карту, место, где может лежать «Шарнхорст». Однако когда я подошел к конторе, свет был выключен, а Арне уже ушел домой.
