- Что, не видишь, кого везу? Поднимай шлагбаум!
- Вижу, не торопи, проверим, тогда и поедешь, - спокойно ответил Анисимов. - Сколько у вас человек по списку?
- Со мной восемнадцать, - ответил санитар.
Анисимов встал на колесо, внимательно осмотрел сидящих. У противоположного борта притулился раненый с замотанной кровавыми бинтами головой. Он показался старшине подозрительным.
- Ну-ка, - сказал он бойцу, - сойди с машины.
В адрес Анисимова посыпался град обидных слов. Один не в меру раскипятившийся раненый показал в сторону передовой и бросил:
- Эй ты, тыловая крыса, что придираешься? Вот туда иди, тогда будешь знать, как задерживать.
- Ты меня передовой не пугай, передовую мы видели еще в июне сорок первого, когда кое-кто из вас еще с бабой спал, - спокойно возразил Анисимов, переходя на колесо с другого борта.
Кто-то из сидящих в машине костылем ткнул Анисимова в грудь.
- А-ну не дури, - по-прежнему сдержанно бросил старшина, - а ты, замотанная голова, слезай!
Раненый упирался, остальные шумели.
- Издеваешься над человеком! - опять набросились на пограничника.
Старшина Анисимов скомандовал:
- Ковтун, Гичкин, ко мне! Старший машины тоже. Снять этого!
Приказание выполнили. "Раненный" в голову и ногу стоял на земле и разматывал окровавленные бинты на здоровом теле. В машине ахнули. Анисимов поднял шлагбаум:
- Теперь можете ехать.
- Извини, друг, - попросил прощения у старшины Анисимова не в меру разбушевавшийся раненый.
Другие обменивались впечатлениями об этом инциденте.
- А старшина - молодец, как это он его распознал? - раздалось с отъезжавшей машины.
На допросе задержанный сначала сказал, что он струсил и бежал с поля боя, а чтобы не задержали, забинтовал себя подобранными бинтами, предварительно разрезав палец и измазав бинты и гимнастерку кровью. Но потом перестал вилять и сознался, что он агент абверовской разведки, получивший задание под видом раненого проникнуть в тыловые районы и установить расположение армейских резервов.
Так, оберегая армейские тылы от вражеских лазутчиков в развернувшемся на широком фронте сражении, мы вносили свой скромный вклад в разгром фашистских войск на Курской дуге.
12 июля наступил перелом в битве под Курском. С 16 июля немецко-фашистское командование начало отводить свои войска, стоявшие против 7-й гвардейской и других армий. К 23 июля было восстановлено то положение, которое занимали войска обеих сторон к 4 июля.
Однако фашистскому командованию не удалось стабилизировать фронт, несмотря на то что оно требовало удерживать позиции до последнего человека. Советские войска нанесли мощный контрудар. 5 августа 1943 года они в один день освободили Орел и Белгород. Впервые за время Великой Отечественной войны в Москве был произведен салют. Столица нашей Родины салютовала войскам Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Степного фронтов, успешно наступавшим на запад. Это были первые двадцать артиллерийских залпов из ста двадцати орудий.
Узнав о салюте, пограничники так прокомментировали это событие:
- Вот как теперь мы зажили. Бывало, каждая пушка была на счету. Одно орудие подчас решало исход боя. А теперь только для салюта выделили сто двадцать стволов. Значит, есть нынче и чем бить фашистов, и чем салютовать в честь победных ударов наших войск.
Наступление на Белгородско-Харьковском направлении продолжалось. 6 августа войска Воронежского фронта ликвидировали Томаровский узел сопротивления противника и из района Красная Яруга двинулись на Ахтырку. Это была та Ахтырка, неподалеку от которой осенью 1941 года пограничники нашей и других застав выходили из вражеского тыла. Теперь мы диктовали врагу свои условия. Войска фронта охватили борисовскую группировку гитлеровцев с запада и востока. После ожесточенных боев эта группировка перестала существовать. 12 августа началась ликвидация харьковской группировки противника. К исходу 22 августа советские войска обошли Харьков. В ночь на 23 августа начался решительный штурм города. Он закончился освобождением крупнейшего промышленного центра на юге нашей страны.
26 августа 1943 года газета "Правда" писала о значении освобождения Харькова: "Немцы сами назвали Харьков восточными воротами на Украину, замком на двери Украины, ключом к Украине. Победа Красной Армии взломала немецкий замок, распахнула ворота и открыла просторы украинской земли перед советским освободительным оружием. Под Харьковом разгромлены отборные немецкие дивизии, потерпел крушение гитлеровский план использования всей Украины как базы для снабжения разбойничьей немецкой армии. Заря освобождения Украины ярко разгорается над Днепром".
Бесславно закончилось последнее летнее наступление немецко-фашистских войск. Попытка гитлеровского командования взять реванш за Сталинград провалилась. Следуя за наступающими частями, наш батальон едва успевал очищать леса и рощи от остававшихся там мелких групп противника. Однажды, прочесав очередную рощу, мы вышли к реке. На заливном лугу стояли копны свежескошенного сена. Был объявлен привал. Многие бойцы сняли вещевые мешки, снаряжение и побежали к воде. Вдруг кто-то крикнул:
- Смотрите, копна колышется, словно при землетрясении!
- А ты ткни туда штыком, она и перестанет трястись, - посоветовали ему.
Боец со всей силой нанес удар штыком в сено. Кто-то вскрикнул. Верхушка копны отлетела в сторону. С поднятыми руками поднялись две фигуры в немецких мундирах. Пограничники забыли про купание. То в одной, то в другой копне находили худых, обросших, в потрепанном обмундировании гитлеровских солдат, твердивших:
- Гитлер капут, война некарашо.
Жалок был вид немецких вояк. Как они теперь не походили на тех самоуверенных завоевателей, что в июне 1941 года с засученными рукавами и расстегнутыми воротниками мундиров ворвались на нашу землю! Однако отходчива, добра душа русского человека. Мы накормили немцев, а затем передали их на пункт сбора военнопленных.
При подходе к Грайворону мы получили приказ перейти на участок 2-й ударной армии. Эта армия пока находилась в резерве, ее только готовили ввести в прорыв, и в Грайворон можно было не спешить. Под вечер остановились в одном селе. Колхозники попросили помочь убрать хлеб. Решили просьбу колхозников уважить. Бойцы и командиры восприняли это с большим подъемом. С колхозными стариками мы стали приводить в порядок уцелевший инвентарь, а рано утром вышли в поле. Соскучившись по мирному труду, пограничники с охотой убирали застоявшуюся пшеницу. Одни косили, другие вязали снопы, третьи укладывали их в копны. Зерно грузили в подводы и перевозили на ток. Работали полный день. С хорошим настроением мы покидали это село.
