Ознакомительная версия.
Вертолетный полк все время действовал в самом напряженном режиме. И так день за днем. Одни и те же ущелья приходилось брать по нескольку раз, сначала в начале 80-х, затем в середине. Военнослужащие полка, пограничники наземных подразделений и частей Советской армии честно выполняли свою ратную работу. Однако ситуация в Афганистане не улучшалась. По мнению Вячеслава Ивановича, это происходило потому, что в ходе афганской кампании советским руководством с самого начала было сделано немало ошибок.
– Основной ошибкой было во всем прислушиваться к мнению тогдашнего руководства Республики Афганистан, – считает Сухов. – Руководители этой горной страны своей деятельностью противопоставили нас афганскому народу. Мы, по указанию их начальников, что-нибудь сделаем, да не там и не так. Народ озлобляется, в результате противник пополняет свои ряды. Мне доводилось общаться с разными афганцами – и с простыми людьми, и с теми, кто рангом повыше. Как-то мне даже довелось встретиться с губернатором Файзабадского округа. Он мне тогда лепешку мумие подарил… Сами афганцы – народ простой, хороший. Но теперь, с позиций времени, могу сказать режим, на который была сделана ставка, все-таки доверия не заслуживал.
Особенно запомнилось Вячеславу Ивановичу общение с афганскими вертолетчиками. Это были очень опытные пилоты и отчаянные бойцы, которые не боялись выполнять самые трудные задания. Но вот к матчасти относились наплевательски, гоняли свои вертолеты, как автомобили, пока что-нибудь не сломается. О том, что такое регламентные работы и профилактика, они, похоже, даже не подозревали.
В 1987 г. накал боевых действий стал ниже, однако операции продолжали проводиться с той же периодичностью, что и в предыдущие годы. Порой полк нес потери. Однако нужно заметить, что речь шла о потере машин, но не людей. Экипажи старались спасти всеми возможными, а порой и невозможными способами, своих не бросали.
– Во время полетов над афганской территорией я требовал, чтобы мои подчиненные обходили кишлаки, – вспоминает Сухов. – В кишлаке легче укрыться, да и бомбить в ответ не будешь. Мы не воевали с мирным населением. И именно в небе над кишлаками часто теряли машины. У Чашимдары было сбито два «борта». Еще два Ми-8 в разное время потеряли около Имам-Сахиба. Там же был подбит Ми-24, который пилотировал капитан Артемов. Этот Имам-Сахиб вообще считался бандитским гнездом. Помню, один вертолет был сбит рядом с ним. Экипаж мы тогда спасли, но сам «борт» сгорел. От фюзеляжа почти ничего не осталось, сохранилась только хвостовая балка да лопасти. Они так и лежали – крест-накрест.
К концу 1987 г. сказалось постоянное напряжение. Вячеслав Иванович попросил командование о переводе. Хотел перебраться в Петрозаводск, но ему предложили должность в Москве начальником службы безопасности полетов. Уже в столице, в 1988 г., узнал он о гибели командира эскадрильи Карпова. Его сбили «Стингером». Позже, в начале 1989 г., также «Стингером» был сбит вертолет Ильгиза Шарипова. Тогда погибли старшие лейтенанты Долгарев и Щеняев, старшие прапорщики Залетдинов и Клименко. Война в Афганистане заканчивалась и все же продолжала забирать испытанных огнем авиаторов до последнего дня.
Вячеслав Иванович долгое время службы вел трудную работу по профилактике безопасности полетов. В 1997 году по состоянию здоровья ушел на «гражданку», устроился ведущим инженером в КБ Камова. Участвовал в разработке документации для вертолетов.
Геннадий Храмов. После вывода
Записал Андрей Мусалов
Советские войска ушли из Афганистана в 1989 году. Однако советские пограничники продолжали выполнять задачи ДРА еще длительное время. Одним из них был Геннадий Храмов. В 1990–1991 годах он принимал участие в охране советского консульства в Мазари-Шарифе и Хайратоне.
В пограничных войсках я служил с 1979 по 1994 год. Родом я из Ижевска, из нашего региона, как правило, призывали на службу в Сибирь, на Дальний Восток. Меня призвали в Забайкалье, в пограничные войска. Очень хотелось служить непосредственно на границе, но в учебном подразделении меня направили в артиллеристы, затем и вовсе предложили стать сержантом здесь же – в «учебке». Тогда я решил сделать «ход конем» – в «учебке» была школа поваров. Рассуждал, что поваров готовят непосредственно для застав, значит, на границу я точно попаду. И снова не сложилось – меня оставили сержантом в «учебке», уже при школе поваров – учить молодежь. Еще одну попытку я предпринял, попробовав поступить в Голицинское пограничное училище. Но подвела дисциплина, пришлось вернуться в родную «учебку». Кстати, позже в это училище поступил мой сын. Реализовал отцовскую мечту.
Потекли дни службы. Я учил ребят правильно готовить, совершенствовался сам. К концу «срочной» так втянулся, что решил остаться на «сверхсрочную». Командование это оценило и в 1982-м отправило меня в школу прапорщиков, в Камень-Рыболов. Затем служил в окружной школе поваров. Учил будущих поваров всему: от заготовки продуктов до создания самых сложных кулинарных изысков. Ведь на заставе хороший повар – это первое дело. Экзамены принимал строго. Ребята-то многие из деревень – простые, про гигиену слышали мало. До смешного доходило – несет будущий повар кастрюлю с супом, при этом держит кастрюлю так, что большие пальцы оказываются в содержимом. Вот, говорит, приготовил, вкусно очень. Наверное, вкусно, отвечаю, но придется все готовить заново.
В «учебке» прослужил больше десяти лет и думаю, все это время занимался полезным делом. Лично я подготовил более двух тысяч поваров. Почти во всех отрядах Дальнего Востока и Сибири служили мои выпускники. Словом, есть чем гордиться. Некоторых бывших питомцев встречаю и сейчас. Как-то в Новосибирске на железнодорожном вокзале встретил одного. Оказалось, до сих пор работает поваром в вагоне-ресторане. Профессия, полученная на военной службе, кормит человека до сих пор. Мне приятно, значит, неплохо учил!
В 90-м мне предложили новое дело – послужить за границей, в охране зарубежных представительств страны. Я к тому времени дослужился до старшего прапорщика, женился, появились сын с дочкой. Значит, меня, по тогдашним правилам, можно было выпускать за рубеж. Для начала отправили во Владимир на спецкурсы. Там была серьезная подготовка. Учили огневой, тактике, дипломатии, иностранным языкам. Причем не просто тупо вдалбливали знания, но заставляли думать, оценивать обстановку, действовать нестандартно. Например, был такой полковник Мельников. Он постоянно браковал ответы тех, кто действовал стандартно. Спрашивает, например:
– Вы стоите дежурным на КПП посольства. К вам подходит человек и спрашивает: «Есть ли здесь военный атташе?» Ваши действия.
Ознакомительная версия.
