Турецкие власти опасались непонятного для них «еретического и мятежного» характера движения горцев под предводительством Мансура. Их не устраивала также его религиозная направленность. Причина в том, что саму Оттоманскую империю постоянно сотрясали национально-освободительные восстания, которые нередко принимали форму борьбы за возврат к «чистоте» первоначального ислама времен Мухаммеда и первых халифов. А грозный меч «священной войны», газавата, направлялся не только против неверных, но и против «порочных мусульман» — находящихся у власти турок.
Массовые движения пуритан-реформаторов волновали в те времена весь мусульманский мир и самым серьезным образом угрожали целостности Османской империи и владычеству турок в подвластных им странах. Правительство Блистательной Порты вело с этими реформаторами ислама беспощадную войну. Подавив с большими трудностями движение ваххабитов в Аравии, оно изгнало агрессивное братство с территории империи.
В учении Мансура туркам не напрасно чудились знакомые освободительные реформаторско-религиозные идеи. Опасность их увеличивалась тем, что эти идеи легко проникали в среду подвластных Турции закубанских народов. Порта всеми силами стремилась сохранить свое владычество на Западном Кавказе. Турки подавляли постоянно возникающие волнения среди горцев, подкупали, а если не получалось, то беспощадно укрощали своих беспокойных союзников — горских феодалов.
«Вождей племен и хана Бакти-Гирея Кубанского… турки обвиняли в подготовке восстаний и даже предательствах, — отмечал А. Беннигсен. — Со своей стороны кавказцы, безгранично привязанные к своей независимости, требовали более широкой автономии, упрекали турецких правителей в жестокой эксплуатации и пренебрежении интересами подчиненных народов и стран».
В 1785 году турки провели специальное исследование учения Мансура. Великий визирь потребовал от коменданта Согуджака направить к имаму эмиссара «для внимательного наблюдения за проповедями имама и поведением татар» (под татарами здесь также имеются в виду горцы. — А. М.). Посланец коменданта Согуджака прибыл к Мансуру между июлем и сентябрем 1785 года, в момент, когда слава имама достигла высшей точки. В отчете великому визирю комендант Согуджака Биганзаде Али-паша отмечал, что по достоверному сообщению их посланца Мансур не является «мятежником ни для турецкого государства, ни для мусульманской религии. В нем нет также ничего чудесного и сверхъестественного».
Похоже, турецкие власти, весьма недостаточно осведомленные о действительном положении дел на Северном Кавказе, так и не решились в тот момент использовать имама Мансура как союзника для борьбы с русскими. Они опасались любого широкого народного движения, даже под руководством мусульманского имама. Кто мог дать гарантию, что со временем оно не станет угрозой для турецкого протектората на Западном Кавказе?
Позднее, когда призыв к «священной войне» разнесся еще шире, турецкие власти продолжали сохранять сдержанность по отношению к Мансуру. Об этом свидетельствует донесение императрице Екатерине II посла в Константинополе Я. И. Булгакова, к которому прилагалась уже упоминавшаяся «Записка словесных сообщений известного приятеля» от 29 августа 1786 года. Булгаков сообщал в Петербург, что Порта была очень обрадована сообщением своего эмиссара о том, что Мансур не настоящий пророк, ибо «появление действительного пророка могло создать беспорядок во всей Оттоманской империи и иметь для нее гибельные последствия».
Перед войной с Россией, когда Турция нуждалась в любых союзниках, особенно среди кавказских племен и народов, отношение турецких властей к Мансуру стало меняться. Желая использовать его как союзника, турецкие власти уже не проявляли к нему враждебности. Когда же после провала попыток овладеть русскими крепостями на Кавказской линии Мансур в начале июля 1787 года оставил Чечню и с помощью закубанского хана Казы-Гирея перешел за Кубань, Порта постаралась, наконец, привлечь чеченского имама на свою сторону.
Присланный от согуджакского паши эфенди осыпал чеченского имама подарками — позже они через верных людей были отправлены в Чечню и розданы неимущим. Мансур был приглашен на аудиенцию в Анапу, где в середине июля состоялась его встреча с местным пашой. Турецкий наместник на Западном Кавказе, который до этого не воспринимал Мансура всерьез и с некоторой опаской наблюдал за его деятельностью среди северокавказских племен, теперь стал расспрашивать имама о его наставлениях. Хвалил за то, что Мансур проповедует чистое учение ислама в таких отдаленных местах, как Чечня, и, наконец, стал интересоваться, не притесняют ли русские местных жителей.
Мансур сообщил, что притеснения имеются, причем немалые. К примеру, чеченцы дают русским властям своих аманатов, которые по прошествии года должны заменяться другими. Но с некоторого времени русские, получив от чеченцев новых аманатов, не отпускают старых, и чеченцы на это ропщут. Паша заметил, что удерживание русскими аманатов есть явный знак нарушения обязательств, и добавил, что неверные разрушили мир с султаном и замышляют вовсе истребить правоверных. Далее он «по секрету» сообщил, что вскоре разгорится война, в которой каждый истинный мусульманин должен будет, вооружась, защищать правую веру до последнего дыхания. Блистательной Порте известно, что благодаря ревности имама Мансура к чистоте веры ему послушны не только чеченцы, но и многие другие народы Кавказа. Война с неверными есть тот случай, который лучше всего позволяет правоверным обрести божественное милосердие и султанские щедрости для блаженства в этой и будущей жизни. Имам Мансур совершает великое дело, побуждая мусульман Кавказа ополчиться против русских и нанести вред неприятелю истинной веры. Имам может быть уверен, что высокое служение Богу и султану будет награждено таким воздаянием, какое только можно вообразить.
Мансур отвечал анапскому паше, что он и его мюриды служат Аллаху и до конца своих дней не сойдут с этого пути. Султану же они могут быть только союзниками, к тому же не вполне верят ему, так как до сих пор от него не было никакой помощи. Только если султан предоставит своим единоверцам помощь войсками и пушками, у них появится вера в него.
Паша обещал предоставить такую помощь.
После этих переговоров Мансур прислал своим землякам в Чечню письмо, в котором извещал, что в скором времени возвратится к ним. Он призывал всех правоверных мусульман быть единодушными, держаться данных им наставлений, и только тогда он обещал избавить их от притеснений царских властей. «Закубанские народы, — писал имам чеченским жителям, — меня чтут и ко мне присоединились». Как только из Турции будут получены войска и пушки, он сразу вернется в Чечню. Тогда русским придется навсегда уйти с Кавказа.
