В январе 1529 года Нуньо де Гусман открыл обвинительный процесс против Кортеса. Пока конкистадор отсутствовал, он доверил свою защиту знающему и смелому юристу Гарсии де Льерену. Тот опроверг все обвинения в адрес Кортеса,[217] представив 12 октября 1529 года обширную докладную записку. Быть защитником главнокомандующего уже достаточно, чтобы навлечь на себя гнев членов Аудиенции. Вместе с другим сторонником Кортеса – Кристобалем де Ангуло – адвокат Льерена подвергся преследованиям и угрозам физической расправы, так что обоим пришлось искать убежища в францисканском монастыре Мехико. Не имея других претензий к Льерену кроме исполнения им своих обязанностей адвоката, члены Аудиенции оправдывали гонения еврейским происхождением защитника Кортеса. На основании того, что Ангуло и Льерена не были рукоположены в духовный сан и не могли воспользоваться правом убежища, Дельгадильо и Матиенсо взяли монастырь штурмом и арестовали обоих. Францисканцы, предводительствуемые епископом Зумаррагой, отправились выручать пленников и принялись ломать ворота тюрьмы. В последовавшей затем свалке епископ получил удар копьем лично от Дельгадильо. Зумаррага ультимативно потребовал освободить арестованных в течение трех дней. 7 марта по истечении срока ультиматума, который никто не собирался исполнять, заключенных подвергли зверским пыткам: Ангуло растянули на дыбе, а Льерену, избив его, отрубили ступню. Члены Аудиенции были отлучены от церкви, и все церковные службы приостановлены. Так складывалась обстановка в Мехико в правление первой Аудиенции.
Эти вести,[218] добавившие еще одну печальную главу в длинную летопись злодеяний членов Аудиенции, вдвойне возмутили Кортеса: с одной стороны, он был глубоко уязвлен мучениями своих друзей, с другой – не мог без боли смотреть, как Испания сама представляет себя в столь варварском свете.
Как и во времена конкисты, Кортес нашел пристанище в Тласкале. Его возвращение было встречено с сердечной теплотой. Но это была лишь временная остановка. Как и в 1520 году, ему предстояло отправиться на штурм Мехико. Кортес следовал тем же путем, которым шел десять лет назад. В Текскоко он нашел францисканцев, оставивших Мехико после дела Льерена – Ангуло. Отчаявшиеся индейцы призывали Кортеса провозгласить в Текскоко вторую, альтернативную столицу, где было бы создано легальное контрправительство, способное противостоять членам Аудиенции. Дельгадильо и Матиенсо весьма серьезно отнеслись к такому повороту событий и начали разворачивать артиллерию, чтобы остановить возможное наступление на Мехико союзников Кортеса. Для успокоения ярости членов Аудиенции Кортес направил к ним парламентера епископа Тласкалы доминиканца Хулиана Гарцеса. Пушки вернулись в арсеналы, но два отставленных тирана издали декреты, запрещавшие индейцам оказывать даже малейшую поддержку Кортесу и его сторонникам. Так они намеревались выбить почву из-под ног соперника.
Можно спорить об эффективности этого демарша, предпринятого дискредитированным правительством несколько месяцев спустя после своей отставки. Но свита маркиза дель Валле тяжело переносила эту необъявленную войну и осадное положение. Впоследствии Кортес обвинял членов Аудиенции в гибели половины своих людей. Более двухсот человек не вынесли «голода и лишений». В любом случае прием, оказанный Кортесу, жестоко обманул ожидания его юной супруги и окружения. В октябре-ноябре 1530 года за время вынужденного затворничества в Текскоко конкистадор понес тяжелые утраты: скончалась его мать, так и не успевшая узнать и полюбить Мексику, умер первенец Хуаны, родившийся в этом индейском городе, сын Луис – шестой ребенок Кортеса. Младенцу было всего несколько недель. Он был похоронен подле своей бабки в францисканском монастыре Текскоко.
В довершение свалившихся на него напастей Кортес узнал по дороге в Тегуантепек, что пять построенных им в 1528 году и готовых к плаванию кораблей были уничтожены по приказу Нуньо де Гусмана. Эта была тяжелая потеря как в финансовом, так и во временном плане. Сколько еще усилий потребуется приложить для того, чтобы проект исследования Южного моря из мечты стал реальностью?! Все приходилось начинать с нуля. И как Кортесу только удавалось сохранять присутствие духа, когда все, казалось бы, складывалось против него?
Претензии второй Аудиенции
9 января 1531 года в Мехико Дельгадильо и Матиенсо передали свои полномочия членам новой Аудиенции. Тех было четверо: Васко де Кирога, Франсиско Цейнос, Алонсо Мальдонадо и Хуан де Салмерон. Назначенный председателем епископ Санто-Доминго в очередной раз перенес дату своего приезда в Мексику. Но это не помешало членам новой Аудиенции приступить к исполнению своих обязанностей. Эти царедворцы знали ужасающую действительность и должны были восстановить престиж испанской короны.
Поначалу Кортес был рад решительности новых властей. Прежние тираны Дельгадильо и Матиенсо были заключены под стражу, и их ожидало судебное расследование. Впрочем, радоваться маркизу дель Балле оставалось недолго. Очень скоро, уже в конце января, он убедился, что имеет дело с людьми, не расположенными делить свою власть с кем бы то ни было, в том числе и с бывшим хозяином Новой Испании. Они, возможно, имели на сей счет вполне конкретные указания. Но нельзя исключать и то, что природа человека взяла свое и власть хмелем ударила в голову новых чиновников.
Первые сомнения закрались в душу Кортеса, когда через несколько дней после прибытия членов новой Аудиенции он передал в суд большое количество жалоб на Нуньо де Гусмана, но те, по-видимому, и не собирались начинать преследование беглого бывшего председателя, укрывшегося на северо-западе Мексики со значительными силами. Вопреки ожиданиям, варвар Нуньо де Гусман, черный ангел конкисты, пользовался покровительством власти на местах. Зато новая Аудиенция очень оперативно занялась детальным рассмотрением всех владений, пожалованных Кортесу год назад. Дело с домом Кортеса в Мехико было всего одной из засад, устроенных Аудиенцией на пути конкистадора. Вынужденный уступить свой дворец в Мехико новой команде, маркиз должен был еще и отстаивать свое право на компенсацию. Но проблема не относилась ни к недвижимости, ни к финансам: если членам Аудиенции и потребовалось занять дом Кортеса, то лишь для того, чтобы выжить его из столицы Новой Испании, удалить от власти и не позволить препятствовать функционированию административной машины, насаждаемой Испанией.
Кортес все понял и примирился с мыслью оставить Мехико. Его выбор пал на Куэрнаваку, где для него был построен дворец по образцу замка Диего Колумба в Санто-Доминго. Своего рода дворец вице-короля, но парапет с бойницами на крыше напоминал, что это дом главнокомандующего. Кортес поселил Хуану в Куэрнаваке, сам изредка наезжал в Мехико, но никогда не останавливался там надолго. Мудрость, пришедшая с годами, – ему было уже сорок пять, – подсказывала жить ближе к природе, искать покоя в кругу семьи и друзей среди великолепия тропического леса, в царстве вечной весны. Он ни в чем не нуждался и был счастлив жить в Мексике, на земле, которую любил всем сердцем.
