Ознакомительная версия.
Между тем атаки противника южнее Богодухова не ослабевали. Через несколько часов гитлеровцы потеснили пас на 3–4 километра. Большего им добиться не удалось. На помощь к нам пришли части 5-й гвардейской танковой армии и 32-й стрелковый корпус, которые стояли левее нас, к востоку от Богодухова.
В конце концов общими усилиями к 16 августа мы остановили наступление на этом участке фронта фашистских танковых дивизий.
После этого 1-ю танковую армию повернули на запад, где противник, создав в районе Ахтырки крупную группировку, пытался окружить 27-ю армию генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко, а затем выйти к Богодухову. Здесь танкисты вместе с частями 27-й и 4-й гвардейской армий успешно парировали контрудар гитлеровцев. Из-за больших потерь в людях и технике к 22 августа нам пришлось отвести в тыл шесть танковых бригад. Остальные соединения поддерживали стрелковые дивизии 4-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Г. И. Кулика и 26 августа вышли в район большого украинского селения Котельва.
На том закончилось участие 1-й танковой армии в Белгородско-Харьковской операции.
Да, еще один эпизод того времени, о котором стоит упомянуть. Как я потом узнал от знаменитого украинского партизана, позднее заместителя Председателя Президиума Верховного Совета УССР Сидора Артемовича Ковпака, наши танкисты, войдя с боем в Котельву, избавили его жену от нависшей над ней опасности. Вот-вот она могла попасть в кровавые лапы гестаповцев.
Не знаю точно, что делала в Котельве жена Ковпака. Скорее всего, выполняла задание партизан. Проживала она в селе, разумеется, нелегально, хоронилась у добрых и надежных людей, бродила из дома в дом. Сегодня там переночует, завтра – в другом месте.
Однако местные полицаи каким-то образом пронюхали, что в селе скрывается жена вожака партизан. Фашистские ищейки предприняли усиленные поиски. Облава следовала за облавой. Уже перед самым нашим приходом полицаи напали на след женщины. И приди мы в Котельву днем позже, жена Ковпака оказалась бы, вероятно, в лапах гестапо.
С завершением Белгородско-Харьковской операции советским войскам открылась дорога на Днепр. Наша же 1-я танковая армия получила приказ: сосредоточиться в районе города Сумы и поступить в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. В том же приказе говорилось, что мы остаемся на довольствии Воронежского фронта, 20 октября переименованного в 1-й Украинский.
Два ночных перехода – и мы у места назначения. Штаб армии расположился неподалеку от города, в сосновом бору и в деревне Песчаная. Благодатные места. Но и в резерве Ставки хлопот много, и любоваться красотами природы было особенно некогда.
Как обычно, в первую очередь отправились с Н. К. Попелем в Сумской обком партии. Мы считали своим партийным долгом помочь местным советским и партийным органам нормализовать жизнь только что освобожденного города.
Кругом следы оккупации; дома разрушены, мосты взорваны, выведены из строя электростанция, водопровод. А на улицах, окрестных полях и дорогах на каждом шагу взрывные сюрпризы.
В обкоме договорились, что наши саперы разминируют наиболее опасные участки дорог и полей. Кроме того, выделили группу ремонтников, которые помогли колхозникам привести в порядок уцелевший сельскохозяйственный инвентарь.
Одновременно готовились к новым боям, зная по опыту, что танковые войска в резерве долго не задерживаются. Время уходило на ремонт боевой техники, оружия и на боевую подготовку.
Неожиданно нам пришлось испытать, что такое «резервные невзгоды». Прошло всего несколько дней, как мы перебрались под Сумы, а тыловики франта словно и забыли о существовании 1-й танковой. Внезапно перестало поступать горючее и смазочные материалы, а потом и продовольствие.
Запрашиваю работников фронтового тыла: в чем дело, почему нас забыли? На наши запросы никакого ответа. Вероятно, тыловики решили, что раз армия в резерве, то как-нибудь продержится на местных ресурсах.
Правда, на ближайшую станцию поступали кое-какие продукты, но у нас не было бензина, чтобы заправить грузовики и перебросить эти продукты в части.
Пришлось снаряжать пешие экспедиции. А до станции 15 километров. По размытой дождями скользкой дороге бойцы тащили на плечах мешки с хлебом, мясом, крупой. После изнурительных боев наши люди даже не, имели возможности отдохнуть, а главное, готовиться к новым боевым операциям.
Терпели день, два, неделю. Затем собрали Военный совет армии, посоветовались и отправили Верховному Главнокомандующему телеграмму.
Позднее Яков Николаевич Федоренко рассказывал мае, что, получив нашу телеграмму, Сталин вызвал его к себе. Верховный был в ярости:
– Как это называется? Наплевательство! Выжали из армии все, что смогли, и выбросили ее как негодную тряпку! А армии еще воевать и воевать… Немедленно поправить дело и доложить мне!
Не прошло и четырех часов после отправки телеграммы, а армейский телеграф уже выстукивал: «Вам занаряжены эшелоны с горючим…».
Указанные эшелоны пришли по железной дороге под разгрузку прямо в адрес 1-й танковой, минуя базы снабжения Воронежского фронта.
Снабжение горючим и продовольствием вошло в норму, и мы с легким сердцем взялись за неотложные дела, связанные прежде всего с повышением боевой готовности соединений.
Прошло еще несколько дней, и мы получили телеграмму из Ставки, обязывающую меня и члена Военного совета Н. К. Попеля прибыть в Кремль к Верховному Главнокомандующему. Через час-другой я разговаривал по ВЧ с Яковом Николаевичем Федоренко. Он пояснил, что в Кремль на совещание вызываются все командующие и члены военных советов танковых армий. Тут же попросил меня, чтобы я во время пребывания в Москве сделал доклад в Академии механизации и моторизации об оборонительных и наступательных боях 1-й танковой армии на Курской дуге и во время Белгородско-Харьковской операции.
Начали готовиться к поездке. Шалину и Никитину прибавилось хлопот. Они обобщали опыт, накопленный танкистами и мотострелками в минувших сражениях. Привлекали к этой работе начальников служб, офицеров штаба.
Доклад в академии – дело ответственное. Поэтому я тщательно просматривал и отбирал подготовленный материал. Думал, что слушателей больше всего будет интересовать, как крупное объединение бронетанковых сил, каким является армия, вело оборонительные бои. Ведь в наших уставах, выпущенных перед войной, об этом было сказано мало.
Но как подойти к освещению этого вопроса? Видимо, за исходное надо взять опыт оборонительных боев 1-й гвардейской танковой бригады под Орлом и Мценском осенью сорок первого. Ведь они дали толчок к осмысленному использованию танков в борьбе с наступающим противником, значительно превосходящим нас в технике и в живой силе.
Ознакомительная версия.
