Но каждый день они тяжело работают. Они заботятся о своих семьях. Они жертвуют ради своих детей и внуков. Они не стремятся к известности — все, что они стараются делать, это просто поступать правильно".
"И в этой толпе много таких тихих героев — матерей и отцов, бабушек и дедушек, которые много работали и жертвовали всей своей жизнью. И удовлетворение они получают от того, что их дети, а может быть, внуки или правнуки живут лучше, чем они".
"Вот что такое Америка. Вот за что мы боремся".
Это был настолько хороший заключительный аргумент для кампании, насколько я чувствовал, что могу дать.
Если вы кандидат, день выборов приносит удивительную тишину. Больше нет митингов и городских собраний. Теле- и радиореклама больше не имеет значения; в выпусках новостей нет ничего существенного. Офисы избирательных кампаний пустеют, сотрудники и волонтеры выходят на улицы, чтобы помочь привлечь внимание избирателей. По всей стране миллионы незнакомых людей заходят за черный занавес, чтобы зарегистрировать свои политические предпочтения и личные инстинкты, поскольку некая таинственная коллективная алхимия определяет судьбу страны и вашу собственную. Осознание этого очевидно, но в то же время глубоко: Теперь это не в ваших руках. Практически все, что вы можете сделать, — это ждать.
Плауфф и Экс сходили с ума от беспомощности, часами просиживая за своими BlackBerry в поисках отчетов с мест, слухов, плохой погоды — всего, что можно было принять за точку отсчета. Я выбрал противоположный путь, отдавшись неопределенности, как можно лечь на спину и плыть по волнам. Я начал утро с того, что позвонил в ряд радиопередач, в основном на черных станциях, и напомнил людям о необходимости выйти и проголосовать. Около семи тридцати мы с Мишель проголосовали в начальной школе Beulah Shoesmith, в нескольких кварталах от нашего дома в Гайд-парке, взяв с собой Малию и Сашу и отправив их после этого в школу.
Затем я совершил быструю поездку в Индианаполис, чтобы посетить местный офис и пожать руки избирателям. Позже я играл в баскетбол (суеверие, которое мы с Реджи выработали после того, как сыграли утром в день голосования в Айове, но не сыграли в день праймериз в Нью-Гэмпшире) с братом Мишель, Крейгом, несколькими старыми приятелями и горсткой сыновей моих друзей, которые были достаточно быстрыми и сильными, чтобы заставить нас всех напряженно работать. Это была конкурентная игра, наполненная обычной добродушной перебранкой, хотя я заметил отсутствие жестких фолов. Это было по приказу Крейга, как я узнал позже, поскольку он знал, что его сестра привлечет его к ответственности, если я приду домой с синяком под глазом.
Гиббс, тем временем, отслеживал новости из штатов, где идут бои, сообщая, что явка, похоже, бьет рекорды по всей стране, создавая проблемы в некоторых избирательных участках, когда избиратели ждали четыре или пять часов, чтобы проголосовать. По словам Гиббса, трансляции с мест событий показали людей скорее ликующими, чем расстроенными, с пожилыми людьми в шезлонгах и волонтерами, раздающими угощения, как будто все они были на вечеринке в соседнем квартале.
Остаток дня я провела дома, бесполезно слоняясь без дела, пока Мишель и девочки делали прически. Уединившись в кабинете, я занялся редактированием черновиков своей речи о победе и речи об уступке. Около восьми вечера позвонил Экс и сообщил, что телеканалы назвали Пенсильванию в нашу пользу, и Марвин сказал, что нам пора отправляться в отель в центре города, где мы будем наблюдать за результатами выборов, прежде чем переместиться на общественное собрание в Грант-парк.
За воротами нашего дома количество агентов Секретной службы и машин, казалось, удвоилось за последние несколько часов. Руководитель моей группы, Джефф Гилберт, пожал мне руку и заключил меня в короткие объятия. Для Чикаго в это время года было не по сезону тепло, почти до середины шестидесятых, и пока мы ехали по Лейк-Шор-Драйв, мы с Мишель молчали, глядя в окно на озеро Мичиган и слушая, как девочки возятся на заднем сиденье. Вдруг Малия повернулась ко мне и спросила: "Папа, ты выиграл?".
"Я так думаю, милая".
"И мы должны были пойти на большую вечеринку, чтобы отпраздновать?"
"Именно так. Почему вы спрашиваете?"
"Ну, не похоже, что на вечеринку придет так много людей, потому что на дороге нет машин".
Я рассмеялась, понимая, что моя дочь была права: кроме нашего кортежа, шесть полос в обоих направлениях были абсолютно пусты.
Охрана в отеле тоже изменилась, на лестничных клетках появились вооруженные спецназовцы. Наша семья и самые близкие друзья уже были в номере, все улыбались, дети носились по комнате, и все же атмосфера была странно приглушенной, как будто реальность того, что должно было произойти, еще не уложилась в их сознании. Моя свекровь, в частности, не делала вид, что расслаблена; сквозь шум я заметил, что она сидит на диване, ее глаза прикованы к телевизору, выражение лица — недоверие. Я попытался представить, о чем она думает, ведь она выросла всего в нескольких милях от нас в то время, когда в Чикаго все еще было много кварталов, в которые черные не могли даже безопасно войти; когда офисная работа была недоступна для большинства черных, а ее отец, не имея возможности получить профсоюзную карточку в контролируемых белыми профсоюзах, был вынужден довольствоваться работой бродячего торговца; когда мысль о черном президенте США казалась такой же неправдоподобной, как свинья в полете.
Я занял место рядом с ней на диване. "Ты в порядке?" спросил я.
Мэриан пожала плечами и продолжала смотреть на телевизор. Она сказала: "Это уже слишком".
"Я знаю". Я взял ее руку и сжал ее, и несколько минут мы сидели в дружеской тишине. Потом вдруг на экране телевизора мелькнуло мое лицо, и ABC News объявил, что я стану сорок четвертым президентом Соединенных Штатов.
Комната взорвалась. Крики были слышны по всему коридору. Мы с Мишель поцеловались, и она отстранилась, чтобы посмотреть на меня, смеясь и качая головой. Реджи и Марвин бросились обнимать всех. Вскоре вошли Плауфф, Экс и Гиббс, и я несколько минут потакал им, пока они перечисляли результаты по штатам, прежде чем сказать им то, что я знал как правду — что, как и все, что я сделал, это их мастерство, тяжелая работа, проницательность, упорство, преданность и сердце, а также приверженность всей команды, сделали этот момент возможным.
Остальная часть вечера для меня сейчас как в тумане. Я помню телефонный звонок Джона Маккейна, который был так же любезен, как и его речь об уступке. Он
