Ознакомительная версия.
ББМ неукоснительно исполняла правила собачьей стаи, поэтому герой-одиночка в бригаде не выжил бы. Те, кто мог постоять за себя, обычно вступали с дедами в соглашение. Допускался разумный компромисс: боец объяснял на кулаках, что трогать его попусту не надо, а на словах – что не намерен взламывать существующий порядок. Тогда его предупреждали: оборзеешь, военный, пожалеешь! – и отставали. Пытались иногда припахать не по делу, но на такие случаи у молодых есть свои методы. «На, подшей хабэшку». Да не вопрос! Подшивает. Дед оценивает результат, зеленеет, матерится, но больше не подходит с дурацкими просьбами. Тут важно отметить, что в ББМ из-за малочисленности личного состава не было работ типа «полное западло», на которые один раз согласился – и потом всю жизнь чмо.
Кстати, что можно и чего нельзя – серьезный момент. Везде дневальные моют туалеты, и ничего такого. Но кое-где, если солдат не гнушается мыть сортир, он так и будет его мыть ежедневно, пока не станет черпаком. А кое-где станет черпаком, «ответственным за сортир». А есть места, где мытье сортира окажется его задачей до конца службы… Молодым сержантам проще: им многое по статусу не положено. Сержант не стоит дневальным и не убирает отхожее место. Если увидели такого сержанта, значит, и сам он чудак уникальный, и всю часть можно смело расформировывать, она сгнила напрочь. Но скорее уж «на тумбочке» окажется молодой лейтенант с расквашенной мордой или пьяная голая баба со штык-ножом на ремне. Это не такой экстрим, как сержант-дневальный.
В ББМ крайней степенью падения считалась только стирка чужих портянок, но за это сами деды смотрели на сопризывника косо – какой ты дед, если не можешь обеспечить себя бельем типа «поносил-выбросил»? Могли запрезирать.
Ох, многолика ты была, Советская Армия, гроза империализма.
«В армии секса нет»
Кстати, о голой бабе. ББМ стояла на окраине Белой Церкви, и у нас отбой-подъем были смещены на полчаса, чтобы народ не успевал залезть в женское общежитие. Народ все равно лез, по оконным решеткам. Его отлавливали – я видел в штабе ворох нарочито малограмотных объяснительных записок, которые с явным наслаждением строчили братья Хашиги, два красавца с высшим образованием, юрист и врач.
У соседей-ракетчиков был прапорщик-гомосексуалист. Как он так устроился, не знаю, но солдаты в него издали тыкали пальцами. Однажды наши послали Сеньку на склад за консервами, тот возвращается с пустыми руками и выпученными глазами. Захожу, говорит, а там у этого прапора какой-то солдат отсасывает – я испугался и убежал. Деды посмеялись и на Сеньку не обиделись.
Тихий и скромный отец семейства (19 лет) пошел в увольнение в город. Там к нему привязался некий ласковый мужик. Отец семейства вернулся в недоумении и всем рассказал, какой с ним случился казус – я, говорит, у мужика вкусно пообедал, водочки выпил, а он передо мной на колени и давай упрашивать. Ну, я пару раз ему в рот дал… А чего? Он так умолял… Казарма билась в истерике.
Женщина в казарме появлялась на моей памяти один раз, когда все крепко напились, я ее видел мельком, сидела в каптерке, болтала с ребятами. О романах со штабными девчонками слышал, но, как говорится, свечку не держал. И какие-то грязноватые малолетки постоянно крутились возле КПП ракетчиков, офицеры их гоняли.
В учебке, затерянной среди нижегородских болот, с этим было сложнее. Постоянный состав бегал пить самогон и трахаться к загадочной «Верке-разведчице». А так все мастурбировали, кто где мог. Некоторые из-за онанизма переживали, считая его малопочтенным занятием, остальные нет. Попадались уникумы, усмирявшие плоть качанием железа. Случались периоды, когда плоть о себе просто не напоминала – зубы было почистить некогда, какой уж тут секс.
Гомосексуальные контакты среди солдат если и были, то тщательно маскировались. Не считая анекдотического случая с отцом семейства, такой секс не одобрялся. Простите невольный расизм, но в мое время отсутствие заметных гомосексуальных тенденций было, как правило, обусловлено решающим численным перевесом «белой расы». Если, конечно, эта часть не дисбат, для которого ничто не слишком, и где могут трахнуть всё, что шевелится.
Ужасов про «опетушенных» солдат, «черный» сексуальный беспредел и дисбатовские порядки я слышал немало, но, своими глазами ничего подобного не видел. Хотя, в принципе, верю. Кто в армии служил, того удивить нечем.
«Солдат ребенка не обидит»
Ребенка – возможно. А вот ограбить и случайно при этом убить взрослого, «подломать» магазин, изнасиловать одинокую женщину, советский воин мог запросто. И делал это регулярно.
Опытный водитель на дороге старается держаться подальше от машины с армейскими номерами. Потому что там за рулем сопляк, который хочет одновременно спать, есть и трахаться. Или это бухой прапорщик за добавкой едет – хрен редьки не слаще.
Правда, мне известен из первых уст редкий случай, когда вооруженные и моторизованные бойцы сами не знали, куда деваться. Влипли двое из ФПС – это фельдъегерско-почтовая служба, к их машине близко подходить нельзя, парни обязаны стрелять. Они неправильно прочли карту, заблудились и въехали в легендарное Иваново, «город невест». Притормозили на первой же площади, у кинотеатра, дорогу спросить. И тут из кино валом повалили женщины, женщины, женщины… Парни залегли в машине и боялись лишний раз вздохнуть. «Ощущение было жуткое. Мы на полном серьезе поняли, что если сейчас высунемся – из города не выберемся», – говорили потом они.
«Держись подальше от начальства и поближе к кухне»
Рядом с начальством происходит все самое интересное. А на кухне невыносимо скучно.
Другой разговор, что если ты через неделю службы пристроился в штаб, то, вполне возможно, придется в штабе прятаться полгода-год. А то и все два года.
Работая на кухне, ты просто будешь постоянно воровать. Сначала для других, потом для себя, чтобы делиться с другими.
Как любое место заключения, армия предлагает некоторый выбор «придурочных» должностей, которые хотя бы временно освобождают тебя от общих работ. Некоторые из этих должностей отражены в штатном расписании, некоторые нет. Художник, как правило, обычный боец, просто он не копает канавы, а рисует «наглядную агитацию» и параллельно штампует по трафарету «дембельские альбомы». В штате оркестра может числиться каким-нибудь третьим горнистом полковой фотограф, которого никто не видит месяцами, но он – есть. «Строитель дачи генерала» тоже военная профессия. Еще интересная специальность «машинист особого отдела». Это такой боец с пишущей машинкой, которого никто не любит, но все побаиваются. Совершенно отдельной жизнью живут пожарная часть, узел связи и свинарник.
Ознакомительная версия.
