Ознакомительная версия.
Я обращаюсь к офицеру:
– На сколько времени хватит у ваших солдат боеприпасов?
Лейтенант, с лицом в крови и черным от пыли и трехдневной щетины, кажется, на пределе своих возможностей. Его глаза страшно ввалились. Но он умудряется изобразить улыбку.
– С таким темпом стрельбы мы продержимся недели!
Гляжу на свои часы.
– Сейчас 20.40. В 22.00 остатки роты должны попытаться доплыть по каналу до развалин моста Асперн. Те, кто не умеет плавать, пусть идут по краю канала. Два взвода останутся здесь для… чтобы отвлечь русских. Я буду командовать одним из взводов. Вы наберете добровольцев для другого взвода.
– Я сам займусь этим, если вы не возражаете, капитан!
– Хорошо. И еще. Скажите, чтобы солдаты зачернили свои лица. Чем угодно. Жженной пробкой или чем-нибудь еще. С собой брать один магазин. Остальные боеприпасы предназначены тем, кто останутся здесь!
– Слушаюсь! Хайль Гитлер!
Сейчас совсем темно.
Русские танки стоят на прежних позициях. Они пока не атакуют. Думаю, понимаю почему. Согласно последним новостям, почерпнутым во время нашего вчерашнего отступления вдоль канала, идут переговоры о сдаче города между пресловутым Временным национальным комитетом Австрии и штабом Толбухина. Возможно, русские решили подождать, когда капитуляция Вены станет свершившимся фактом, понимая, очевидно, что столица уже в их власти.
Три взвода, которые собираются пробраться сквозь кольцо окружения русских, собрались в молчании у края канала. Вода в канале грязная и течет медленно. В ней много мусора и трупов, как русских, так и немецких.
Плывут в сторону Дуная по течению серебряные орлы и знаки различия СС, сорванные с военных мундиров.
Молча солдаты срывают свои значки, уничтожая без следа все символы, которыми прежде гордились, и награды, которые свидетельствовали об их доблести. Все военные документы также разрываются на мелкие кусочки и бросаются в воду.
9.10 вечера.
В отдалении играет аккордеон, ветер доносит до нас звуки музыки.
Слышим, как работают моторы невидимых грузовиков, проезжающих мимо. В кузовах сидят солдаты, которые поют и кричат во тьме.
Красные предвидят попытку бегства эсэсовцев.
Внезапно станковые пулеметы машин, сосредоточившихся на противоположном конце Визингерштрассе, выходящей на канал, одновременно начинают стрельбу по неясным силуэтам, плывущим или бегущим в направлении развалин моста Асперн.
Мы по возможности отвечаем. Но наш огонь не особенно опасен для русских, защищенных броней.
Теперь к пулеметам присоединяются броневики, стреляющие с Донауштрассе на противоположном берегу канала. Вскоре трассирующие пули вычерчивают на ночном небе фантастический кружевной узор. Каждая феерическая огненная линия обозначает путь смертоносного острия летящей стали.
На этот раз нам досталось. Самое большее, на что мы можем надеяться, – это то, что в обстановке хаоса спасутся хотя бы шестьдесят человек. Но даже это весьма проблематично! Красные рассредоточились по обоим берегам канала.
Солдаты гибнут все время. Мне удавалось до сих пор избегать смерти бог знает как. В Днепропетровске, в Харькове, среди горящих нефтяных скважин Кавказа, в котле у Черкасс, в огненном аду Будапешта. Но на этой маленькой площади близ театра «Урания» мне, видимо, не удастся сохранить жизнь.
Внезапно нас освещают лучи прожекторов. Продолжительными очередями удается уничтожить два из этих слепящих пучков света, которые в охоте за нами пронзают тьму, проникают в самые укромные, затененные уголки.
Солдаты, пойманные в ловушку яркого света, немедленно разрываются на куски пулями красных и падают в воду, как растерзанные куклы. Их тела уносятся течением в Дунай, покрасневший от немецкой крови, и присоединяются ко многим тысячам других трупов людей, павших ради его защиты.
Неистовый рев моторов.
Русские, вероятно, передали по радио своим танкам и бронетранспортерам приказ атаковать нас. Да, на нас движутся танки Т-34 со стороны Штубенринга и Радецкиштрассе. Одновременно на противоположном конце моста из-за угла Пратерштрассе вдруг появляются другие танки.
В это время заклинивает автомат, из которого я стреляю. Со злостью бросаю бесполезный металлический предмет в воду, где отражаются яркие лучи прожектора. Вырываю другой автомат из сжатых пальцев солдата, который тихо стонет. Он с упреком смотрит на меня, напрасно пытаясь удержать свое оружие. Однако бедняге оно больше никогда не потребуется.
Первые красные солдаты достигают развалин моста.
Больше ничего сделать нельзя. Кроме как драпать.
Во тьме слышу возбужденный голос Михаэля:
– Петер! Не бросай меня. Если нам суждено здесь погибнуть, давай будем вместе.
– Идем! Посмотрим, сможем ли пробраться к берегу и укрыться под причалом. Если доберемся, он укроет нас хотя бы на время!
Автоматная очередь – и около нас, на каменном парапете, раздаются команды на русском.
Подхожу к нему.
– Михаэль! Твои документы?
– Только что уничтожил их.
– Тогда идем, посмотрим, как далеко нам удастся уйти!
– Удачи, Нойман!
Двигаясь на ощупь во тьме, он хватается за мою руку.
Мы бежим несколько метров, прижимаясь к стене, находящейся сразу же под парапетом. Затем обнаруживаем, что берег канала загораживает куча мусора и штукатурки. На нее приходится взбираться. Наверху колючая проволока, под которой проползаем. Наши руки поранены, колени кровоточат, но боли не чувствуем.
Вдруг вспыхивает луч прожектора.
Я прижимаюсь к колючей проволоке. Михаэль, замешкавшись, падает и катится несколько метров.
Я все еще во тьме. Красные, должно быть, что-то заметили, может, Стинсмана. Открывает огонь «Максим». Он бьет длинными очередями. Затем несколько резких щелчков и пронзительные крики. Теперь стреляет большая группа этих свиней. Дикари.
Над головой свистят пули. Они целятся в Михаэля. На секунду жалею, что не предпринял отход в одиночку. Я всегда сознавал, что это самый верный путь.
Сантиметр за сантиметром ползу в темноту. Постукивая, скатываются вниз камни.
Вдруг луч прожектора исчезает.
Они полагают, должно быть, что прикончили нас. Или им наплевать на нас, просто забавляются.
Жду минуту, две. Шаги удаляются.
– Михаэль?
Отчетливо слышу ответ шепотом:
– Я здесь, под аркой.
Ползу к нему. Он тихо стонет:
– В ногу попала пуля. Но, думаю, смогу идти!
Его дыхание становится прерывистым. Помогаю ему встать на ноги. Низко пригнувшись, мы добираемся до ступенек, которые ведут к каналу.
Спускаемся к последней ступеньке и погружаемся в холодную черную воду. Дно скользкое, берег слегка покатый.
Ознакомительная версия.
