Здесь правит не любовь, а зависть и нажива.
Слова просты, смыслы знакомы, так мы все теперь говорим и думаем, вспоминая недавние годы яростного сражения либералов с советами. Хотя, надо сказать, что Борис Орлов и в убийственные «перестроечные» времена не боялся называть высокопоставленного вора — вором, властного убийцу — преступником, не стеснялся покаяться в своих грехах и проступках. Но поэту по силам не только называть больные темы, но удается заставить — тебя, меня, нас — действовать, понять, что от поступков каждого любящего Россию человека зависит ее судьба и общая победа.
Мне было радостно осознавать свою причастность этому духовному событию, стоять вместе со всеми, слушать известные мне стихи поэта, понимая, что здесь творится история. Я понял также, что поэзии нужна живая, заинтересованная аудитория. Я читал много книг Бориса Александровича, но сила его слова увеличилась многократно в этом звучном, одухотворенном вниманием слушателей исполнении.
Народ долго не расходился, люди задавали вопросы, Борис Александрович подробно на них отвечал, спорил, сердился, убеждал. Думаю, что его знаменитые четыре строчки «Черная подлодка. / Черная вода. / Черная пилотка. / Красная звезда», написанные на Северном флоте, после исполнения в центре Петербурга стали родными и для Балтийского флота, и для невских берегов.
* * *
Мне было так радостно, спокойно, благодатно, что я даже не огорчился, когда заметил, что день иссяк, сумерки захватывают город, а Солнце, прикрывшись серым облаком как щитом, отступает в сторону Красного села. Наступающая ночь усугубила прохладу, но я, немного озябший, не отказался, когда Борис Александрович предложил прогуляться до Невы. Разговаривая, мы шли по Невскому в сторону Дворцовой площади. Народу, правда, меньше не стало, и толкотня продолжалась, что заставляло нас, все время кого-то пропуская, отступать, ломать нашу маленькую шеренгу. И только на набережной Невы, у гранитного парапета, нам уже никто не мешал.
А может, и мешал, но мы этого не замечали, зачарованные созерцанием извечных невских волн. Кажется, что нового можно увидеть в них, знакомых мне смолоду? Но каждый раз я с восторгом наблюдаю их великую, вечную, как будто млеко питательную, материнскую заботу. И город, который воспринимался здесь, на берегу, в единой своей живой целостности, приникал к этому живительному потоку, как младенец. И казалось, что мы стоим на берегу Вечности, пред океаном Вселенной.
— Борис Александрович, — заговорил первым я, — а Вы родом из Петербурга?
Мы давно были на «ты», но сейчас я не столько понял, сколько почувствовал, что пред этой великой красотой, пронизанной поэзией, фамильярности недопустимы.
— И да, и нет. Моя малая родина — Ярославская земля.
— Ярославская?
— Да, да — она моя любимая и родная. В деревушке Живетьево Брейтовского района я и родился. Ну как тебе рассказать о ней? Только так, пожалуй:
Рассвет. Калиток скрип. Собачий лай. Над трубами — дым, свившийся в колечки. Живетьево… Черемуховый край. Деревня дремлет меж ручьем и речкой. Пыль тихо гонят к пастбищу стада, Пастуший кнут звучит раскатом грома. Такой ее запомнил навсегда, Когда в слезах простился с отчим домом. Живетьево… Зарос и высох пруд. Нет «пятачка», где наша юность пела. Другие люди поселились тут, Которым нет до прежней жизни дела. Труд с совестью вошли в крутой раздрай, Взошел бурьян непроходимой чащей. Конюшин нет, капустника… Сарай, Где лен хранился, сломан и растащен. Живетьево… Жизнь не всегда права. Не вырастили для крестьянства смену. Черемухи спилили на дрова, А в дождь в деревне грязи по колено. Где удаль? Где отцов и дедов речь? В полях растут осины да березы. Но вспомню перед тем, как в землю лечь, И белый цвет, и ягод черных слезы.
— Это даже не район, а целый край, — не переводя дыхание, продолжил Борис Александрович, — его история уходит в глубины веков. Географическая особенность Брейтовского района — всегда быть «на рубеже», «на границе». Эта территория и называлась порубежной. Поэтому и монголо-татары в 1238 году начали свои завоевания Руси с нашего края. Ты, наверное, знаешь, Михаил Константинович, о знаменитой битве на реке Сить, где прежде непобедимые русичи не смогли задержать нежданного сильного завоевателя. Так вот эта битва была в моих родных землях. А еще потому порубежный край, что находится на путях, соединяющих Великий Новгород и Ростов Великий.
Мои земляки издревле славились ткачеством. Но во времена Петра I, можно сказать, эта земля своим производством породнилась с Санкт-Петербургом. Великий Царь задумал сделать Петербург морской столицей, а на землях, ныне входящих в Брейтовский район, решил разместить вспомогательные ремесла, самодержец здесь лично заложил транспортное судостроительное дело. Так что моя малая родина исторически связана с важнейшими государственными видами деятельности.
— Борис Александрович, а какие знаменитые люди России жили на этих славных землях? — заинтересованно спросил я, чтобы по известным фамилиям лучше представить и запомнить историю неведомых мне краев.
— Да, жили, — сердечно произнес мой собеседник, как будто вспоминая кровную родню. — История края тесно связана с жизнью и деятельностью потомственных мологских дворян графов Мусиных-Пушкиных. Самым известным среди них был Алексей Иванович — государственный деятель, первооткрыватель великого «Слова о полку Игореве», историк, коллекционер и собиратель русских древностей.
Брейтовская земля всегда была на границе важных событий, культур и традиций. Знаешь, когда я смотрю на картину Васнецова «Витязь на распутье», представляю, что вещий
