Ознакомительная версия.
Подчиненные неохотно соглашались, что их полковник прав. На войне не было места брезгливости и жалости. Если бы сержанта не заставили откопать одеяла, в которые были завернуты трупы, это сделали бы турки. Сами турки хоронили своих мертвецов голыми. Это выяснилось после того, как пошли дожди и некоторые трупы вымыло водой из неглубоких могил.
Острая нужда заставляла самых брезгливых британцев становиться неразборчивыми в средствах, как турки. Гардемарин Вуд, обнаружив, что его ботинки безнадежно изношены, дал одному из матросов 10 шиллингов и приказал подыскать пару подходящего размера в могилах русских, погибших под Инкерманом. Многие солдаты и офицеры последовали его примеру. Они не выбрасывали добытую таким варварским способом обувь даже после того, как из Англии прибыл груз ботинок для крымской армии. Новая обувь была такого скверного качества, что подошвы отрывались после недели носки, и почему-то большинство пар оказались настолько маленького размера, что «впору только женщинам носить». «Присланная обувь слишком мала, – разочарованно писал герцогу Ньюкаслскому лорд Раглан, – и чрезвычайно плохого качества». Низкое качество полученных ботинок подтвердилось после их выдачи солдатам 55-го полка. 1 февраля, когда после нескольких морозных дней неожиданно потеплело и плато превратилось в безбрежное море грязи, а ноги солдат стали утопать в плотной липкой жиже, многие, выбираясь из месива, с удивлением обнаружили, что подошвы остались в этом болоте. С руганью выбросив ботинки, солдаты продолжили марш в одних носках. Для некоторых из них эта ночь была пятой, проведенной в траншее без смены. Многие спали не больше чем по три часа в сутки. Они были настолько измотанны, что не действовал даже страх наказания за сон на посту. Капитан Кемпбелл из 46-го полка вспоминал, что, подобно многим воевавшим в Крыму, научился спать в любой обстановке. Он засыпал по пояс в грязи, не обращая внимания на грохот ядер и разрывы снарядов, на свист пуль Минье – некоторые, преодолев парапеты ограждения, пролетали рядом с головой, а затем с характерным чавкающим звуком вонзались в стены окопа уже позади него. В то же время предупреждающий вскрик часового заставлял его вскакивать, «будто удар электрического тока».
Но иногда и сами часовые засыпали на посту, упав прямо в грязь. В одну из таких ночей были заколоты штыками, так и не проснувшись, майор и 27 солдат 50-го полка.
Для многих смерть была долгожданным избавлением от существования, которое они больше не в силах были выносить. Люди настолько привыкли к виду и запаху смерти, что перестали их замечать. Когда похоронные команды (два человека с носилками и еще двое с киркой и лопатой) медленно шли через лагерь, на них никто не обращал внимания. Нескончаемые кавалькады с умирающими, привязанными к мулам, тянулись, преодолевая распутицу, из полевых лазаретов французской армии в госпиталь в Балаклаве. Однажды Рассел, проезжая мимо такого каравана, с ужасом обнаружил, что все всадники находятся в крайней степени истощения и близки к смерти. Только тонкие струйки пара, поднимавшиеся из их открытых ртов в морозный воздух, говорили о том, что люди еще живы. Один из привязанных к мулу всадников, тело которого безвольно клонилось то вправо, то влево, был уже мертв. Его широко открытые глаза смотрели в одну точку, сквозь разжавшиеся зубы высовывался язык. Поднимавшийся по склону холма солдат при виде ужасного трупа лишь кивнул и заметил приятелю: «Ну что же, еще один бедняга больше не будет страдать».
Ужасы и страдания делали существование армии похожим на ночной кошмар. Англичане отучились пугаться и удивляться чему бы то ни было. Ужасы войны стали повседневной обыденностью.
Над лагерем с мрачным карканьем летали вороны и стервятники. Один из солдат сел в снег и после недолгих раздумий выстрелом в голову вышиб себе мозги. Другой неторопливо снял ботинок и выстрелил себе в ногу. В расположении 1-го полка одна из немногих оставшихся на зиму в Крыму женщин неподвижно сидела у могилы мужа. Она и сама была едва жива от холода. Другая женщина, мучаясь от лихорадки, лежала прямо на мокрой земле. Рядом, прямо на грязной земле, было разбросано несколько сухарей. Она пролежала так двенадцать дней, до 24 февраля. Раньше, когда она еще была здорова, ей не удалось снискать дружбу других женщин, поэтому никто из них не пришел к ней на помощь. Находившуюся без сознания бедняжку спас ее муж, который вернулся в лагерь со своим товарищем.
Равнина, овраги и склоны окрестных холмов были покрыты скелетами и полуразложившимися тушами животных, которых никто не озаботился похоронить. Изможденные солдаты копали многочисленные могилы для умерших товарищей под аккомпанемент доносившейся из лагеря неунывающих французов веселой музыки. Поскольку могил не хватало, мертвых хоронили по двое. Обглоданные собаками и дочиста обклеванные птицами скелеты то и дело показывались наружу из-под снега и грязи. Неровные ряды могил находились там, где возвращавшиеся в лагерь группы охранения были уничтожены ружейным огнем русских. Солдат похоронили в том месте, где они упали мертвыми.
Тяжелый вязкий воздух был наполнен запахами войны, тем тошнотворным сладковатым ароматом крови, разложения и порохового дыма, который навсегда врезается в память любому, кто когда-нибудь побывал на войне.
Постоянно вдыхая этот отравленный воздух, живя в условиях, когда резкий холод вдруг сменяется мягкой влажностью, голодные и измотанные люди часто болели. Выздоравливал далеко не каждый. Врач 55-го полка доктор Блейк вел истории болезней своих солдат, которых в 1854/55 году было 818. Он лечил от лихорадки и тифа 640 человек, из которых умерли 57; из 368 заболевших различными формами простудных болезней, включая пневмонию и туберкулез, умерли 17; 1256 случаев заболеваний органов желудка и кишечника привели к смерти 76 пациентов; 47 солдат из 91 заболевшего умерли от холеры; 6 человек умерли от обморожений, 3 – от цинги, 4 – от заболеваний мозга и 21 – «по неизвестным причинам». Доктор приводит данные за период всей Крымской кампании до конца 1855 года, однако подчеркивает, что пик смертей пришелся на три зимних месяца. Блейк 9 раз имел дело с заболеваниями сердца, 290 – с расстройством желудка и язвой. 98 солдат обратились с жалобами на болезни глаз; 90 – по поводу венерических болезней. 41 солдат обратился к врачу с травмами, полученными в результате телесных наказаний; большая часть таких жалоб поступила уже после смерти Раглана. Всего доктор Блейк лечил от болезней 3025 человек. Эта цифра в несколько раз превосходит число раненых – 564 человека. При этом следует учесть, что полк понес тяжелые потери под Инкерманом.
Ознакомительная версия.
