Ролин, несмотря на многоэтажный огонь зениток, уже ловил цель на курсовую черту. Определив, что пора переводить машину в пике, скомандовал:
- Приготовиться! Лобач погасил скорость.
- Боевой!
Ролин прильнул к прицелу. Как в фотоувеличителе, увидел он на красной черте растерзанную землю; она дыбилась дымными гигантскими грибами по южному скату высоты.
- Пошел!
Лобач перевел машину в головокружительное пике. Две двухсотпятидесятикилограммовые фугаски скользнули вниз.
- Ну вот, начало положено, - поздравил экипажи командир полка. Счастливых вам полетов, гвардейцы!
- Мы еще не гвардейцы, - уточнил Лобач.
- Обязательно будете гвардейцами, - улыбнулся Колокольцев. - Первый шаг уже сделан. Верьте всегда в удачу. Одна удача идет, а другую за собой ведет.
- Это только легко сказать, - жаловался Ролин друзьям, вспоминая слова командира полка об удаче. - Третий месяц мы на фронте, а фортуна пока что не очень-то светит.
- Ты о чем? - прикинувшись непонимающим, спросил Лобач.
- Все о том же... Как будто не знаешь...
Недели три тому назад экипаж был вызван к командиру полка. В кабинете у подполковника они увидели начальника разведки 276-й дивизии гвардии майора Аркадия Григорьева, известного острослова, балагура и весельчака. Злые языки говорили, что по ночам Григорьев пишет стихи.
Колокольцев молча кивнул разведчику. Жест означал: начинай разговор.
- Вот что, хлопцы, - оценивающим взглядом окинул майор Лобача, Ролина и Ляхова. - Наш командир дивизии генерал Андреев решил в каждом полку выделить экипажи, которые постоянно будут заниматься разведкой. Вылетать за линию фронта экипажи будут поодиночке, но каждому предоставляется полная инициатива и свобода действий. Представляете, какая увлекательная работа?
- Могу предположить, - в тон разведчику иронически заметил Лобач. - Мы одни в бескрайнем небе, не считая "мессеров" и "фокке-вульфов".
Григорьев даже поперхнулся, услышав колкую реплику, и тем не менее продолжал:
- Из своей эскадрильи вам никуда переходить не надо. Штаб дивизии только периодически будет привлекать вас для выполнения разведывательных заданий. Командир полка поддерживает ваши кандидатуры. Слово за вами.
Лобач переглянулся с друзьями и без слов понял, что они согласны.
После первых вылетов Ролин с беспокойством отметил, что не может точно определить число эшелонов на станциях. Фотоаппарат каждый раз вносит поправки в наблюдения.
"Вижу пять эшелонов", - передавал он из Тосны на КИ. А их оказалось семь. В другой раз сообщил, что видит семь эшелонов, а на самом деле их оказалось десять. Человек по натуре вдумчивый, наблюдательный, он вскоре обратил внимание на однообразие своих ошибок. Почему же он видит меньше объектов, чем фотоаппарат? Может, зрение подводит? Проверил. Глаза в порядке.
Своими сомнениями Николай поделился с Теренковым. Они начертили схему прохождения цели, произвели расчеты.
- А знаешь, тезка, причина твоих ошибок проста, - после некоторых раздумий вдруг сказал Теренков. - Пока ты считаешь эшелоны, самолет проскакивает станцию. Рецепт тут может быть один: надо "наметать" глаз до такой остроты, чтобы с одного взгляда определить не только число эшелонов, а даже вагонов. Проще говоря, надо тренироваться.
Все чаще им приходилось вылетать на разведку при плохой видимости. От напряжения в этих полетах штурман каждый раз вылезал из кабины мокрый, словно побывал в парной бане.
- А не привлечь ли для наблюдения за землей стрелка-радиста? поделился как-то Ролин с командиром экипажа своими мыслями.
- Ляхов привык наблюдать только за воздухом, на разведку ему раньше не доводилось летать, - рассуждал вслух Лобач. - А что если?..
И согласившись со штурманом, заключил: Ляхов у нас должен стать виртуозом: и в воздухе "мессеров" не упустить, и на землю почаще поглядывать.
Летом войска фронта развернули активные действия в районе Синявина с целью расширения "коридора жизни", пробитого в январские дни. Наша авиация совместно с дальнобойной артиллерией наносила удары по Синявинским высотам, откуда немцы постоянно обстреливали отвоеванную у них узкую полосу земли. Здесь, на правом фланге войск, окопавшихся под Ленинградом, фашисты держали крупную группировку.
Сюда десятки раз вылетал и экипаж Лобача.
В один из таких вылетов, миновав линию фронта, они увидели три вражеских танка и небольшую колонну автомашин. Что-то маловато! Напряжение боя на земле таково, что немцы должны подбросить более крупные силы. Где они?
Пе-2 Лобача со стороны солнца (маршрут, как правило, и разрабатывается, чтобы самолет заходил на цель именно с этой стороны) разворачивается на станцию.
- Вижу девять эшелонов, - передает Ролин радисту. - Два эшелона под парами. До четырехсот вагонов. Погода шесть-семь баллов, высота облачности полторы тысячи метров.
Пе-2 заходит на бомбометание и фотографирование. К цели они устремляются не вдоль железнодорожных путей (самолет может сместиться) и не поперек станции (возможен перелет или недолет бомб), а под небольшим углом, в 10 - 15 градусов. Так надежнее: серия бомб вероятнее всего перекроет цель. Немецкие зенитчики яростно стреляют, но машина уже на боевом курсе, цель проплывает строго по курсовой черте. Ролин включил фотоаппарат.
30 - 40 томительных секунд, время предельного напряжения, но Лобач ведет машину уверенной рукой.
Бомбы пошли вниз. Входные и выходные стрелки поражены.
- Станция закупорена! - передает Ляхов.
Через 20 - 30 минут сюда прилетят бомбардировщики или штурмовики и завершат дело, начатое воздушными разведчиками.
Шесть раз они передавали в ходе полета сведения о противнике.
А во второй половине дня были над Гатчиной. Облака плотно нависали над станцией, вся надежда на ветер, и Лобач, выжидая, пока откроется "окно", описал в стороне широкую петлю. Когда "окно" наконец, разрастаясь в размерах, открыло цель, Ролин сумел сфотографировать не только эшелоны, но и соседний аэродром.
- Вижу восемь самолетов, - передал он на КП. Впрочем, снимок показал потом десять самолетов, я это опять напомнило штурману, что глаз его еще не достиг совершенства. В "окно" Ролин сбросил бомбы, и на земле взметнулся столб огня и дыма, потом последовал большой взрыв.
- С аэродрома поднялось шесть "фокке-вульфов", - раздался тревожный голос Ляхова.
- Спокойно! - сказал Лобач. - Полет продолжаем. "Фокке-вульфам" нас не догнать.
Так приобретали они мастерство, мужали в жестоких боях.
Навсегда им запомнились январские дни 1944 года. Снегопады, сплошная облачность. Но воздушные разведчики, часто рискуя жизнью, даже в такую погоду оказывали помощь наземным войскам в боях по окончательной ликвидации блокады Ленинграда.
