10 марта 1990 года
С утра мела поземка. Ночью плохо спал, кашлял. Вышел на маршрут в 09:30. Спина болит. Чтобы рюкзак был легче, переложил радиостанцию на нарты. Шел и думал, что я уже старый, чтобы так много тащить на себе груза. Да и третий год подряд ходить к Северному полюсу — это уже слишком. Наверное, это мой последний поход на макушку земли, если все завершится хорошо, займусь яхтами.
Холодно!
15 марта 1990 года
Холодно, мерзнут ноги. Дорога торосистая до самого горизонта. Когда идешь в одиночку по прогибающемуся тонкому льду, то невольно думаешь, что будешь делать, если лыжи проломят его соленую серую корку, и ты вместе с рюкзаком и нартами начнешь опускаться в холодную воду океана?
Как не везет!
19 марта 1990 года
Как мне не везет! Встретилась на пути трещина. Небольшая, но перейти невозможно. И обойти тоже тяжело из-за окружающих ее торосов.
Вперед прошел четыре минуты[28], но на восток дрейфом отнесло на целый градус. Что-то тяжело даются мне километры: торосы, трещины, бесконечные завалы битого льда! Порой хочется плакать от отчаяния. Но что могут дать слезы? Сам выбрал такую жизнь и такой путь.
Остановился лагерем в гиблом месте — возле трещины. Вокруг торосы. Если ночью начнется подвижка, то мне придется худо. Впрочем, я и не помню, чтобы у меня была хотя бы одна хорошая ночь. Вчера пурга занесла мое жилище. Пришлось среди ночи выползать и откапывать его, чтобы снег не сломал дуги палатки. Сегодня пурги нет, но слышу, как трещит лед. Это значит, будет его подвижка.
Греет только работа
28 марта 1990 года
Никуда не двигаюсь, а ветром меня приблизило к полюсу. Пурга очень сильная, я еще не видел такого ветра в Арктике за время путешествий. Боюсь за палатку, чтобы ее не порвало.
22:00. Пурга стихает. Вышел на связь с базой на острове Средний, мне передали, что ветер идет большим фронтом, значит, пурга может возобновиться.
Мой товарищ Миша Поборончук напомнил по рации, чтобы я не двигался после пурги, следовал заповеди Наоми Уэмуры: надо выждать, пока не станет видно трещин. Сейчас ночь, но светло. Надо ложиться спать, но в сырой, холодный спальник не хочется заползать.
Перед сном читаю молитву Ангелу-хранителю: «Ангеле Христов, хранителю мой святый…»
Удачные дни
29 марта 1990 года
Два дня не шел, стоял лагерем. Между тем меня отнесло на 14 минут[29] на север. Вызываю по рации базу острова Средний. Идут помехи, слышимость плохая, в наушниках треск — аж уши ломит.
Температура — минус 20, идет мелкий снег. Видимость плохая — «белая мгла». Остановился на ровном льду. У меня с базой договоренность, что в 14:00 выйду на связь. Время есть, готовлю чай.
Какой суровой бывает Арктика и какой может становиться доброй и красивой! Снег прекратился, выглянуло солнышко, ветер стих. На северо-западе небо голубое, и так красиво, что я счастлив, что нахожусь здесь. Вот только есть хочется — желудок заглушает мое счастливое настроение.
Тяжело быть одному в Арктике: такой большой простор давит, нервы в постоянном напряжении, да и работа выматывает. Иду и думаю, что же там, за торосами? А там снова торосы и снова работа до посинения. Перетаскиваю по очереди то нарты, то рюкзак. Хочется быстрее двигаться вперед, но больше десяти минут[30] в течение дня я еще не проходил.
Примус что-то стал плохо гореть, начал пользоваться запасным. Жалею, что в Японии купил только три примуса, надо было пять.
Ловлю базу, но идут помехи. Радист что-то передает, но не могу разобрать.
Погода хорошая была сегодня, прошел несколько трещин. Видел, как парит на западе. Там, наверное, большая вода, от нее поднимается пар. Температура к ночи понижается до минус 25. Сделал ревизию продуктов. Надо экономить, но не сильно: голодным далеко не уйдешь. Здесь, в Арктике, греет только работа, а чтобы работать, надо есть кашу — простая, но истинная формула путешественника.
Вот и каша поспела, от нее исходит тепло, приятно держать голыми руками горячую кастрюлю. Дай Бог, чтобы ночь была спокойной, чтобы не пугали раскаты лопающихся льдин или скрип снега под лапами белого медведя.
Меня сносит на запад!
5 апреля 1990 года
Погода неважная, барометр падает, солнце светит, но оно в тумане. Сегодня, наверное, будет плохой день, чувствую это и по льдам — они шуршат. Это как перед штормом — льды начинает ломать. Где-то бушует пурга. Сегодня я, наверное, мало пройду. Преодолеть бы сегодня хотя бы минут семь[31]. Я отстал от своего графика на целый градус. По плану я уже должен быть на 85-м градусе. Таким образом, я подошел бы к полюсу 5 мая.
Остановился на ночевку на час раньше — сил больше нет идти. Завтра, если получится, выйду на час раньше и тогда смогу идти по 10–12 часов в сутки. А то устаю и к вечеру чувствую себя плохо. Даже поставить палатку хорошо не могу, а резать снежные кирпичи совсем нет сил. Так что надо менять график движения.
Сегодня на пути встречалось много разломов. Тяжело было перебираться через движущиеся льды: челноком перетаскивал через них то рюкзак, то нарты. Правда, к вечеру появились небольшие поля. Минут по тридцать я шел хорошей дорогой. Но потом снова как заберешься во льды и минут по сорок из них выкарабкиваешься.
Включил «Магеллан»[32]. Он поймал только один спутник, а для определения точных координат надо три. Передал по рации на остров Средний сообщение для Миши Поборончука: «Когда будешь лететь ко мне сбрасывать на парашюте продукты, не забудь для «Магеллана» пальчиковые батарейки».
Грею этот прибор над примусом и жду, когда он покажет координаты. Батарейки замерзли. На табло горит указатель, что надо заменить питание, а у меня нет запасных батареек.
К счастью, «Магеллан» наконец-то поймал три спутника, включился компьютер для обработки координат и показал мое местонахождение: 84°48’ с.ш., 95°29’ в.д.[33]
Ой-ой-ой! Как меня несет на запад!
Мечта детства
6 апреля 1990 года
Сегодня исполняется 81 год с того момента, как человек впервые достиг Северного полюса. Это был американец Роберт Пири[34]. Я выпил за него стопку своей настойки из коньяка, спирта, лимонника и меда. Закусил рыбой рябушкой. И подумал, что, может, кто-то когда-нибудь и за меня выпьет. Все-таки я третий раз иду к полюсу.
Я с детства мечтал о Северном полюсе. Помню, когда выпадал снег, а его в наших краях было мало, я делал лыжи из бочковой клепки. И ходил в степи по вспаханному полю, представляя, что это торосы. И всегда играл роль Георгия Седова. Он был моим кумиром с детства.
Сегодня шел 12 часов без обеда. Не захотел ставить палатку. Очень холодно — пока готовишь обед, весь замерзнешь. Но и без еды тяжело. Уже на седьмом часу покидают силы.
Уже 21:00, а солнце высоко. Можно еще идти, но у меня радиосвязь, из-за этого приходится ставить палатку. Спать еще рано. Я все равно мало сплю — всю прошлую ночь трясся от холода. У меня японский синтепоновый спальник. Он как будто толстый, но очень узкий и продуваемый — не хранит тепло.
Обложил палатку снежными кирпичами. Подходит ночь, боюсь, что снова мне предстоит лежать и дрожать. Сон приходил, но ненадолго. От холода постоянно просыпался, а потом вообще поднялся в пять часов.
Лучше всего на маршрут выходить в восемь утра и вечером останавливаться в восемь. Но желательно делать перерыв на обед. Без него очень трудно. Рюкзак и нарты слишком тяжелые, дорога плохая. Глубокий снег, торосы, большие сугробы, трещины по 2–3 метра, большие участки открытой воды. Обхожу их и на каждой трещине теряю 15–20 минут. Лед толстый, на нем много старого снега. Чувствуется, что дрейфует он года два. Трещины в таком льду достигают 5–8 метров. Упадешь — ни за что не выберешься.
Сегодня случилось так, что я сам прошел, а нарты упали и потащили меня. Хорошо, что дно трещины было замерзшим. Если бы была вода, я бы навеки там остался. Для себя сделал вывод: если нарты по длине уступают ширине трещины, то нечего и пытаться преодолевать ее на лыжах.
У меня не продумано крепление нарт, оно намертво привязано к рюкзаку, висящему за спиной. В случае опасности я не могу его быстро отстегнуть.
Очень сильно притомил меня мороз. Он держится на отметке минус 40–42. У меня постоянно мокрые рукавицы. Попытался высушить над примусом, но с них потекла вода и погасила пламя. Даже не верится, что где-то можно сидеть без рукавиц и не прятать руки от холода.
Но я себя заранее настроил на такие лишения. До полюса идти два месяца, а если пойду на яхте вокруг света, то это будет еще дольше. На яхте, правда, другие условия. Одиночество меня не гнетет, потому что много работы. Вот и сегодня встал пораньше и не бездельничал. Подшил палатку — она немного порвалась. Рукавицы подштопал — они протерлись от лыжных палок. Обмотал веревкой металлическую ручку ножа, а то металл очень холодный.
